В горле вдруг пересохло и я поняла, что прикусила губу почти до
боли.
Лакей, к которому я подошла, без слов протянул мне бокал с
пуншем — очень теплым и очень пряным. Наверное, я пила не так, как
полагалось леди — скорее, как умирающий от жажды. И мне правда не
стоило бы это делать, хотя ни вино, ни брендивайн совсем не
чувствовались за вкусом специй и фруктов. Но они были там, и мне
стало теплее, хотя дрожь не унималась.
Я не справилась.
Не учла того, что там, куда меня приглашают, могут быть те, с
кем мне не стоило сталкиваться, по крайней мере — одной.
И Анита, занятая другими гостями где-то в доме, в других его
комнатах, казалась мне отсюда почти предательницей.
Я обхватила себя руками, стараясь выровнять дыхание и унять
дрожь, и почувствовала, как ладони под перчатками обожгло.
Магия, до которой раньше было не достучаться, потому что я не
верила, что она есть, решила заявить о себе.
****
Это было так внезапно, что я даже не успела ни о чем подумать и
испугаться как следует — страх пришел, но уже потом, а сейчас я
просто выскочила из гостиной, пробормотав извинения, потому что
едва не сбила кого-то по пути.
Дом Рэндоллов, как и многие другие большие дома здесь, делился
на покои личные, куда нельзя заглянуть без хозяйки, и помпезные,
полные зеркал, картин, статуй, цветов, резных панелей, шелка на
стенах и еще черт знает чего парадные комнаты. Они предназначались
для того, чтобы производить впечатление на гостей. И гулять по ним
можно было бы хоть весь вечер, если заблудишься — выведут
слуги.
Мне нужно было другое — оказаться одной. Подальше от толпы,
чтобы никто не заметил ничего лишнего. Переждать, пока успокоится
под кожей колкая, пугающая сила.
Пальцы горели — кровь прилила к их кончикам вместе с магией,
было щекотно и чуть больно, словно кто-то насыпал мне в перчатки
едкого порошка. Антея предупреждала, и Присцилла до нее — тоже:
магия коварна, она умеет выворачиваться из рук неофита, она может
проснуться, когда разум в смятении, ее будят страх, злость,
отчаяние и страсть, а Форжо сейчас выбил меня из привычной уже
меланхолии.
И выпитый бокал пунша, возможно, запустил процесс.
В висках стучало, горло пересохло от страха. В оранжерее, под
внимательным взглядом опытной волшебницы, чувствовать в своих руках
магию было не страшнее, чем держать пробирку с реагентами на уроке
химии. Здесь же, в одиночестве, это казалось мне катастрофой.