Несложно было понять, что к чему.
Ивейн Вортигерн, младший сын герцога, рядом с принцессами
оказался тоже не просто так. Его ревность, вспыхнувшую в тот
момент, когда пальцы Амелии схватили Кондора за рукав, и слепой бы
заметил. Мальчишка влюбился — так, как свойственно мальчишкам, и
Кондор готов был поспорить, что даже если и был там отцовский
приказ быть любезным с сестрами д'Альвело, ревность — и
влюбленность — принадлежали самому Ивейну.
Это делало его удобным для манипуляций, но в то же время
превращало в солому на чердаке — вспыхнет от одной искры и спалит к
Неблагому весь дом.
Дар точно все это успел просчитать, и лишь лорд Дамиан был
темной лошадкой, неучтенной фигурой в игре, поэтому Кондор без
раздумий принял его приглашение в дом, где жила герцогиня.
И теперь ходил со жгучей тайной, c двумя тайнами в сердце.
Одна из них не принадлежала ему, но он мог ее рассказать — и
рассказал, потому что тот факт, что леди Амелия оказалась вдруг
талантливой волшебницей сама, скрывать от Дара было бы глупо. Это
было сделкой с совестью, хотя Кондор и успокаивал себя тем, что
леди Катарина тоже будет использовать дочь, если — когда — узнает о
ее одаренности.
Как распорядится этим знанием Дар, тоже пока было неясно, но это
позволяло перенести игру на подконтрольную Кондору территорию.
Вторая тайна была как булавка, забытая мастерицей в шве
рубашки.
Лорд Дамиан вел свою игру — не на стороне лорда Вортигерна, и не
на стороне леди Катарины, и даже не на стороне кого-то еще из
влиятельных господ Альбы и Ангрии. Он словно бы играл на своей
собственной стороне — и очень хотел перетянуть на нее Кондора. О
котором знал куда больше, чем знают обычно, будто бы намеренно
интересовался и искал важное и о Кондоре, и о его семье, и о много
чем еще.
Они поменялись местами: тот, за кем Кондор наблюдал, сам
оказался наблюдателем, вдумчивым и внимательным, а Кондор
почувствовал себя добычей. Это было неприятно.
Он целый вечер делал вид, что понимал намеки, и изо всех сил
старался вытащить из самого Дамиана как можно больше информации.
Понять, знает ли он, к примеру, про умение Амелии прятаться за
теневым пологом — не мог не знать, не мог не заметить искры магии
вокруг девушки, а если знал, то что решил?
Может быть, третьей стороной и стала сторона принцессы?