Но беды хозяйки его словно не волновали здесь и сейчас.
— Да, — сказал он чуть дрогнувшим голосом. — Я не могу отрицать
этого.
На лице леди Катарины отразилось возмущение, очень похожее на
искреннее — то есть, блестяще сыгранное. Она приложила руку к груди
и развернулась в сторону своего волшебника, а тот вышел из тени на
свет.
— Я не взялся бы обучать вашу дочь, миледи, не только потому,
что у меня нет опыта в обучении неофитов, — сказал лорд Дамиан со
странной тонкой улыбкой. Кондору казалось, что он злорадствовал. —
Но и потому, что в таком случае мне пришлось бы обсуждать с ней
вещи, которые с юными леди должна обсуждать только матушка или
старшая родственница.
Леди Катарина явно смутилась и это выглядело еще более блестящей
игрой, чем ее недавнее удивление. Кондор знал о ней достаточно,
чтобы понимать: герцогине доставало ума и смелости совать свой нос
в вещи, которые могли считаться неприличными для ангрийской леди,
но давали притом власть и силу. Могло быть и так, что она сунула
нос в теорию магии, узнав о таланте дочери, и сейчас изображала
смущение перед Блэкторном, чтобы — что? Повысить ставки? Воззвать к
его деликатности? Набить себе цену?
Уж кем-кем, а невинным цветочком Катарина д’Альвело точно не
была.
Был бы здесь Дар, он бы прочитал ее, он бы превратил ее в
формулу, в функцию, в набор вероятностей — и обыграл бы ее, но
Дара, увы, здесь не было. Только письмо, которое он придумал, а
Блэкторн написал.
— И поскольку в случае с леди Амелией талант может оказаться
небезопасным, — продолжил лорд Дамиан все с той же странной
улыбкой. — Я вижу предложение его высочества весьма дальновидным.
Другой вопрос, насколько вы склонны доверять его людям, моя
госпожа.
Он приложил ладонь в черной перчатке к груди и чуть наклонил
голову, глядя на Катарину. Та вернула себе непроницаемое
спокойствие.
— Так вы знали, лорд Дамиан? — спросил вдруг Блэкторн.
Кондор слышал в его голосе что-то, похожее на доброжелательный
оскал матерого пса.
— Знал — что? — одна темная бровь на узком, бледном лице Дамиана
поднялась вверх, придав лицу выражение почти надменное. — Что
принцесса оказалась волшебницей? Она умело прячет свои таланты и не
склонна открываться всем подряд.
— И все-таки, — повторил Блэкторн. — Вы знали?
Дамиан замолчал. Кондор видел, как раздувались его ноздри, как
пару раз скривились губы, а пальцы сжались, словно пытались
схватить воздух. Кем бы ни был лорд Дамиан, ему не хватало той
выучки, с которой воспитанные в свете или при дворе прячут
собственные эмоции.