— Будь у меня руки, я бы похлопал, — раздался голос Ахо за моей
спиной. — Прекрасная демонстрация силы, человечье дитя, но если
тебя не интересует бекон, позволишь ли ты украсть его?
***
Мы приехали в дом Рендаллов, когда зимние сумерки начали
сгущаться.
Окна горели оранжево-желтым, шторы были распахнуты — с улицы
можно было рассмотреть силуэты людей в гостиной. Ренар помог мне
выйти из кареты, которую Анита прислала за нами, и я, опираясь на
его руку, поднялась по ступенькам вверх.
Снег на дорожке, конечно, убрали, а перила и козырек крыльца
украшали веточки можжевельника.
Анита вышла в холл прежде, чем я успела снять стряхнуть с себя
зимний холод, и потянулась, чтобы меня обнять.
— Рада видеть, дорогая, — прошептала она мне на ухо.
Пурпурный бархат платья делал ее кожу белой, как густые
сливки.
От Аниты пахло пуншем и цветочными духами.
Сжав мою ладонь, она повернулась к Ренару.
— Добро пожаловать, мастер Рейнеке, — сказала Анита с улыбкой, в
которой за светской формальностью проступала странная хитринка. Она
помнила про выигрыш Ренара — и приветствовала его как почетного
гостя, а не как приложение ко мне. — Я вижу, лорд дель Эйве сегодня
не смог прийти с вами? — спросила она, посмотрев на меня.
Я покачала головой.
Кондор исчез из дома до того, как я проснулась. Он не оставил
записки, только передал через Ахо, что вернется очень поздно. Я бы
хотела делать вид, что мне все равно, что у него за дела, но после
вчерашнего ночного разговора это молчаливое исчезновение показалось
было как если бы руку, на которую ты привык опираться, вдруг убрали
в тот самый момент, когда она нужна тебе.
Надо сказать, доме Рэндоллов волшебник предпочитал появляться,
только если сама Анита или ее муж просили его лично. Не знаю, в чем
дело: избегал ли Кондор компаний, потому что скучал, пока остальные
наслаждались музыкой, или не хотел лишний раз светиться там, где
ему могли встретиться неприятные люди. Может быть, у него и правда
было тысяча и одно важное дело, но сейчас, когда я виновато
извинилась перед Анитой, в ее взгляде тоже мелькнула досада.
Не злая, скорее, печальная.
Кондор вежливо отказывался быть ее гостем — и Аниту это
обижало.
— Я поговорю с ним, — пообещала я и позволила увести нас обоих в
большую гостиную.
Здесь стояла чаша с пуншем, угощение было разложено на столе,
кто-то сидел за клавиром, наигрывая нежную, тихую мелодию, а между
двух высоких окон две девушки в нарядных платьях беззвучно
разыгрывали какую-то сценку. Остальные пристально следили за этим,
изредка выкрикивая догадки.