еслииспанцы отправляли официальные запросы и
претензии на происходящие в колониях грабежи, то французы вяло
отнекивались, что это самодеятельность некоторых капитанов, а они
вовсе не при делах.
На берегу нас уже поджидал какой-то мужичок в вытертом
буро-коричневом камзоле и засаленном парике, которым он изредка
утирал бегущий по вискам пот. Солнце припекало довольно сильно.
Шлюпка толкнулась в берег, прошуршала по песку днищем. Все причалы
и сходни были заняты другими лодками, и нам пришлось вставать к
берегу. Предчувствие в целом у меня было неплохое. Я ступил на
берег Тортуги, полный уверенности в том, что всё пройдёт легко и
гладко.
— Муванга, остаёшься в шлюпке. Никого не подпускай, —
приказал я. — Остальные, за мной.
— Да, вождь! — произнёс негр и с важным видом уселся на
борт шлюпки.
Мы сошли на берег, и я почувствовал странное ощущение, которое
даже не сразу понял, а когда понял — чуть не рассмеялся в голос.
Землю не качало из стороны в сторону, и вестибулярка снова дала о
себе знать. Ладно хоть на этот раз обошлось без тошноты.
— Добрый день, месье! — мужичок скользнул по нам липким
взглядом и безошибочно определил во мне капитана. — Вы с «Ориона»,
да?
— Допустим, — хмыкнул я. — А вы кто будете,
месье?
Мужичок неловко утёр стекающий по лицу пот рукавом. Утирать его
париком у нас на глазах он не решился.
— Мне сказали, на «Орионе» будет месье де Валь... —
произнёс он.
— Я за него, — ответил я.
— Гм... А вы?.. — протянул мужичок.
— Андре Грин, — произнёс я.
— Себастьян Фурнье, — представился мужичок, протягивая мне
мокрую от пота ладошку.
Я даже не пошевелился, и месье Фурнье, неловко улыбаясь, убрал
протянутую руку за спину.
— Я так понимаю, вас прислал Исхак? — хмыкнул я, гадая,
как вообще о нашем прибытии могли так быстро пронюхать.
Потом мне стало понятно, что многие корабли здесь узнают по
силуэту и парусам, как в наше время отличают одну модель автомобиля
от другой. Ну и де Валь был здесь не так давно, корабль
примелькался.
— Месье Леви предпочитает, когда его называют «месье
Леви», — сказал мужичок.
Я многозначительно хмыкнул. Лично я к евреям никаких
предубеждений не имел, но в местном обществе месье Леви скорее
привык, когда его называют «жидом», «христопродавцем» и «пархатым».
Нетолерантный век, что поделать. Самый разгар гонений, и они
массово бежали куда только можно, в том числе и в Новый Свет.