Торгаши никогда не меняются. Ни в семнадцатом веке, ни в
двадцать первом. В двадцать первом веке они бы завалили нас спамом
и «эксклюзивными» предложениями. Здесь же они могли только галдеть
и совать нам свои товары. Меня это здорово раздражало, и я бы с
превеликим удовольствием сбросил бы их всех в воду, но нельзя.
Робер и Муванга сели на вёсла, мы с Эмильеном уселись на банки.
Я с неудовольствием заметил, что в шлюпке остались следы крови.
Палубу шхуны мы замыли, а вот про шлюпку я не подумал. Но сходу
пятна крови в глаза не бросались, и я решил, что это можно отложить
на потом.
Для первого, так сказать, выхода в люди, я оделся
соответствующим образом. Нацепил свою шляпу с пером, от одного вида
которой у меня сразу в голове представлялся улыбающийся Боярский на
коне, подобрал из гардероба де Валя наименее пёструю и
гомосексуальную рубаху — чёрную, единственную, которую я не
выбросил. Через плечо набросил перевязь с пистолетами, так, на
всякий случай, а с палашом на поясе я и вовсе не расставался.
Здесь, в семнадцатом столетии, меч являлся неотъемлемой частью
костюма, как в моём времени галстук или запонки.
Впрочем, я намеревался посетить портного, чтобы тот сшил мне
костюм по фигуре, потому что носить одежду с чужого плеча мне уже
поднадоело. В любом времени встречают всё-таки по одёжке, а здесь и
подавно. Здесь не получится выходить к уважаемым людям в потёртых
джинсах и водолазке, как Стив Джобс, здесь придётся
соответствовать. Возможно, даже придётся носить парик, посыпанный
пудрой, но в случае парика я бы хотел оттянуть этот момент как
можно дальше. Хватит с меня и узких панталонов.
Шлюпка бодро скользила по лазурной отмели, Робер и Муванга,
улыбаясь, скребли вёслами водную гладь. Настроение у всех (кроме
Эмильена) было отличным, и у меня тоже. В моём времени Куба
считалась островом свободы. На самом деле, нет. Остров свободы —
это Тортуга.
Здесь хоть и находилось французское правительство, но его
присутствие ощущалось чистой формальностью. Да и сами губернаторы и
чиновники были совсем не прочь погреть руки на награбленном,
предпочитая смотреть на бесчинства пиратов сквозь пальцы. Конечно,
если кто-то попадётся в море с поличным, то такого неудачника,
разумеется, повесят. А на берегу французы делали вид, будто не
замечают пиратского гнезда у себя под носом. И даже