Потом долгое гуляние по аллеям парка в обнимку, обхватив
неуклюже, дрожащей рукой, тонкую талию и втягивая носом еле
различимый запах духов, заставляющий трепетать сердце. Жаркие
поцелуи нежных податливых губ с привкусом клубники на прощание у
дверей квартиры. Затем ставшее уже семейным ритуалом выслушивание
нотаций от матери за позднее возвращение домой и, наконец, сон в
мягкой, благоухающей свежестью чистого белья, постели.
Сладкий, полный волшебных иллюзий юношеский сон с непременными
героическими свершениями. Победой над полчищами врагов и
последующими за этим чествованиями на торжественных пирах великого
героя Федора, совершившего какой-то уже забытый, потонувший и
растворившийся в небытие морфея подвиг. Конечно же, непременные
объятия и поцелуи принцессы-девушки в белоснежном подвенечном
платье, ее восхищенные глаза и, губы шепчущие слова благодарности
за спасение из лап злодея. Прекрасны эти юношеские, полные
романтизма, сны. Но вот пробуждение не всегда бывает таким
приятным. Можно даже сказать, жестоким бывает.
Сквозь утреннюю дрему Федор почувствовал неприятный дискомфорт.
Стало как-то вдруг неудобно и жестко. Что-то надавило и закололо в
боку, на котором он лежал. Прерывать сон совершенно не хотелось,
поэтому он игнорировал такую мелкую неприятность. Также довольно
резко похолодало. Причем спина замерзла, словно мама открыла
форточку для проветривания комнаты, и от этого сквозняк мурашками
забегал по коже, а переднюю часть тела, наоборот, обогревало
приятным пеплом. Такое ощущение, что юноша оказался на Черноморском
пляже, под палящими лучами солнца, которое по странному стечению
обстоятельств, светило только в лицо, игнорируя при этом все
остальное слегка замерзшее тело.
- Мам, закрой, пожалуйста, окно. Дует. – Пробормотал он, не
открывая глаз. И причмокнув по-детски губами, вновь попытался
погрузится в объятия Морфея, перевернувшись на другой бок, и
засунув ладони под щеку.
- Кхе. – Донесся до него приглушенный смешок.
Федор разлепил один глаз, и улыбнувшись увиденному, приняв
странную действительность за видения не проснувшегося еще разума,
вновь закрыл. Юношеский сон крепок, не просто вырвать из его лап
посапывающего ребенка, а наш парень, как не кичился своей
великовозрастностью, но был все еще по своей сути дитем.