– Ладно, не куксись, – примирительно сказал Леша. – Лучше помоги.
Марина отошла от окна и присела над раскрытым чемоданом.
Вещей на неделю
они взяли немного: в деревне, кроме летних шорт, нескольких футболок, ветровки и запасных джинсов ничего
не понадобится.
Высокий Алексей уступил ей нижние полки в шкафу, а сам занял верхние. Все то время, что Марина выкладывала
одежду, ее не покидало ощущение, что за нею кто‑то следит. Пару
раз она выглянула за окно: может, тетка вышла в огород и украдкой подсматривает? Но нет, в огороде не было ни души. И все же каждый раз, когда она отворачивалась к шкафу, чувствовала спиной опасный, будто ядовитый
паук, взгляд, который хотелось немедленно стряхнуть. Откуда взялось это чувство
тревоги? В комнате,
кроме них, никого не было. Не дама же с портрета на нее глядит!
– Ты чего дергаешься? – спросил Алексей,
когда Марина в очередной раз оглянулась. Она пожала плечами: не скажешь же, что ей неуютно под чьим‑то невидимым
взглядом. Лешка лишь посмеется или, что еще хуже, рассердится. Поэтому Марина просто
качнула головой и закрыла дверцу шкафа.
– Не знаешь, кто это? – как можно безразличней
кивнула она на даму.
– Кто ее знает… Может,
прабабка или родственница. Если хочешь, спрошу у тети.
– Не надо. – Марина сунула руки в карманы джинсов и крутанулась на пятках, еще раз осматривая комнату.
Под портретом
находился узкий комод с тремя ящичками, которые тетка попросила не занимать, а на самом комоде, на вывязанной крючком
белой салфетке, гордо стояли искусственные розы в вазе синего стекла. У противоположной стены,
покрытой цветастым ковром, стояла двуспальная кровать с высокой полированной
спинкой, аккуратно застеленная покрывалом. До прихода гостей на ней высилась горка разного размера пуховых
подушек, которые тетка затем унесла. Такие же подушки были в деревне у Марининой бабушки, – и каждый вечер бабушка их аккуратно снимала и переносила на узкую тахту, а утром опять выстраивала
горкой на застеленной
кровати – в накрахмаленных
белоснежных наволочках без единой морщинки, с идеально расправленными острыми уголками. Маленькой Марине каждый раз
хотелось разбросать эти подушки и поваляться в них, представляя себе, что они – облака. Но, конечно, никто не давал ей этого сделать.
Узкий высокий шкаф
занимал стену возле входной двери, а у противоположной,
возле окна, громоздилось кресло, прикрытое сшитой из той же ткани, что и покрывало, накидкой.
Все вроде бы и домашнее, чистое, но какое‑то несовременное
и унылое,
несмотря на попытки хозяйки создать уют. Старые вещи вызывали смутные воспоминания
детства, которое сейчас, через призму современного изобилия, виделось Марине не таким уж счастливым.
Будь обстановка в комнате чуть ярче и современней, глядишь, и перспектива провести в этих местах неделю не казалась бы такой удручающей.