Мы находились на самой вершине некоего шпиля, уходящего
основанием в глубинный мрак и, наверное, в самую бездну земли.
Вокруг его верхушки находилась обширная кольцевая платформа, на
которой стояли десятки хирургических столов с висящими над ними
операционными лампами и с манипуляторами, которые скорее бы подошли
для разделывания трупов на скотобойне. От каждого стола к покрытым
геометрическими узорами граням усечённого конуса тянулся кровавый
след. Стояли цилиндрические контейнеры в два человеческих роста, из
которых торчали пучки толстых проводов. Тут и там ходили уже
виденные ранее чудовища, оперативно приковывая принесённых
невольников к столам. Но больше всего меня поразило другое.
Шпиль опоясывали концентрические, вписанные друг в друга круги
горящих свечей. В их свете тихо молились сотни культистов во всё
тех же красных балахонах, сидящие на кабелях, искривших время от
времени. А из верхушки шпиля росли еле колыхающиеся, почти
невесомые серебристые нити. Седые волосы на ветру? Стрекательные
щупальца актинии? И вокруг них сияла та самая виденная ранее
голубая аура.
Это выглядело так жутко, так красиво, что я захотел запомнить
эту картину как можно лучше. Она… Клянусь, она была достойна того,
чтобы о ней рассказать!
К этому моменту к моему носильщику подошёл похожий на паука
мутант, который вколол мне в шею нездорового цвета жидкость и
деловито отнёс к очередному столу.
Если и до этого я не особо ощущал собственное тело, то теперь и
подавно оно казалось чужим. Сознание свободно дрейфовало в мареве
свечных огоньков и голубоватых всполохов. Бессловесные напевы,
шорохи и стоны, лязг металла и бесконечный сквозняк наполнили меня,
как воздушный шар, заставили забыть, кто я и ради чего здесь…
А ради чего?
А кто?
Очень нехотя я повернул голову и увидел, как лежащего на
соседнем столе человека аккуратно разделывает тот самый
человекоподобный паук, вскрывая грудную клетку круглой пилой и
каким-то образом управляя встроенными в ложе манипуляторами.
Жертва молчала, ничего не выражая, только глаза, казалось,
бешено вращались.
Что-то изменилось. Интенсивность голубого свечения
усилилась.
Я скосил взгляд и увидел, как серебряные волосы потянулись в
сторону разверстой раны. Они нависли над операционным столом,
бережно поглаживая обнажённые лёгкие, кажущиеся с такого расстояния
просто двумя розоватыми губками, и внезапно прошили всё его тело
насквозь.