—Ты действительно
их отпустишь? Я имею в виду, ты говорил серьезно о припасах,
винтовке и так далее?
Странник
пожал плечами:
—Мне не нужны их жизни.
—Но тебе нужны наши жизни: моя и
Линн. Зачем?
—Не имею ни малейшего
представления,—признался Килар, потом добавил:—Только
не говори, что снова тебя удивил.
—Я и не говорю,—Она уставилась на
север.—Почему бы тебе не отпустить их прямо
сейчас?
—Не хочу, чтобы эти дурёхи начали палить
по мне из винтовки, как только я повернусь к ним спиной. И не могу
оставить их в пустыне без оружия. Но не это главное. Ваше
начальство снарядит поисковую экспедицию, когда обнаружит, что вы
долго не возвращаетесь и не выходите на связь. Когда прискачет
кавалерия, я хотел бы иметь в запасе солидную фору. Мне казалось,
это вполне очевидно.
—Кавалерия? Что ж...
Вполне.
Килар
вернулся к машине, забрался в десантный отсек и начал раздеваться.
Голова у него гудела, но теперь в этом была виновата жара. Таблетка
эфинила подействовала почти мгновенно. Температура спала, в голове
перестал плескаться кипяток. Боль унялась, и Килар обнаружил, что
может полностью отрешиться от нее. Опасно надолго оставлять их
одних. Не известно, что может прийти в голову Робинс. С другой
стороны, если все время видишь монстра перед глазами, он перестает
тебя пугать.
Он стянул
джинсы и, понюхав их, скривил лицо. Так воняло от «бомжей» на
ярославском вокзале. Похоже, теперь он превратился в одного из них.
Настоящий бродяга. Человек без дома, без средств к существованию,
без прошлого и будущего… Как он умудрялся до сих пор не замечать
этот прокисший запах? А Линн? Что она могла о нем подумать? Ведь
женщины особенно чувствительны к запахам.
Килар
разделся догола и долго обтирался влажными салфетками, пока не
истратил целую пачку. Потом он примерил форменные брюки
серо-желтого цвета с мелкими коричневыми шашечками цифрового
камуфляжа. Брюки оказались тесноваты в талии, а на бедрах,
наоборот, собирались складками. В конце концов они скроены по
женской фигуре. Зато абсолютно новые. Впервые в этом мире Килар
испытал острую потребность воспользоваться мылом и постоять под
душем, что в свою очередь заставило его вспомнить о своей квартире
на Мартеновской. О Юле и дочке...
Он
безжалостно гнал от себя эти мысли, но они все возвращались и
возвращались, как отброшенный бумеранг, который вроде бы и не летит
прямо в руки, но все равно падает где-то неподалеку. Память Алексея
Гранецкого никуда не делась. Она продолжала грызть Килара, вызывая
спорадические приступы ностальгии. Он скучал по многим дорогим
сердцу вещам. Его вышвырнули из привычной жизни, лишили всего, даже
имени, а взамен наградили туманной надеждой. Теперь он вечный
скиталец, потерянная душа. Уэлсовский путешественник во
времени.