Душа
Странника черствела и высыхала, как дряхлое железное дерево. Он
постепенно сливался с этим миром, вбирая в себя его безразличие и
угрюмый покой. Спокойствие мудреца, осознавшего вечность. Мудростью
Килар еще не обзавелся, но его душа уже стала душей старика, не
способной на страсть и импульсивные порывы. Даже мечта о небесном
граде, за воротами которого он, возможно, встретится со своей
судьбой, выглядела как кусок твердого синего льда, лежащий где-то
за полярным кругом его сознания, подобно зимнему солнцу, которое
светит, но не греет.
Когда-нибудь ты доберешься до самой
сути.
Но в кого
он превратится, познав суть вещей? Будет ли он способен к тому
времени радоваться новым открытиям? Не станет ли он кем-то вроде
отверженного божества—не наделенный божественной силой, но
лишенный человеческих чувств и желаний, навечно отторгнутый самого
себя?
Вот бы ему
сейчас проснуться в своей уютной двушке в Перово! Продрать глаза и,
повернувшись на другой бок, вдохнуть запах волос своей жены,
услышать звонки трамваев и гул уличного движения, лай собак и
монотонное ворчание радиоприемника на кухне. Ему захотелось вновь
испытать это всеобъемлющее чувство, сотканное из повседневных
забот, радостей, успехов и неудач.
Чувство,
которое делает человека человеком...
«А мне,
изгнаннику, быть может никогда...»
—Ты хочешь остановится здесь?
Килар
оглянулся и увидел перед собой бледное, почти прозрачное лицо Линн.
Старый мир отступил в тень, чтобы вернуться в минуту слабости. Он
снова был Странником. Желудок заурчал, и утроба отрыгнула в рот
какую-то лакричную горечь. «Вкус черной полыни»,
—он удивился. Откуда это взялось? Потом вспомнил:
Его цвет—цвет черной полыни. Его слово рождает
яд.
«Где цвет,
там и вкус. Возможно Третий—это я
сам?»
Килар
наклонился и сплюнул под ноги. Капля упала на песок между
запыленными носками ботинок. Темное пятно высыхало, впитываясь в
горячую пыль.
— Да.
Здесь мы и остановимся. Это
хорошее место,—Странник оглядел иззубренные верхушки
скал, похожие на обломки костей.
—Хорошее для чего?—спросила Линн.
Килар услышал за спиной ее сухой кашель. Почему бы не поднять ей
настроение какой-нибудь шуткой, ободрить, просто сделать для нее
что-то хорошее? Но Килар продолжал стоять, засунув руки в карманы.
Его фигура осталась неподвижной, как скалы, на которые он
смотрел.