Полузнакомые сленговые выражения звенели и кружились
вокруг головы Алексея. Вроде речь идет о каком-то неоплаченном
долге. Но что он должен белоглазому?
Я
Оскар… узнаешь меня? Помнишь стройку и котлован?
Но он не
знал… не помнил. Пока еще нет.
Все ближе
раздается потрескивание пламени, и лысый альбинос исчезает, словно
его никогда и не было. Но им еще предстояло столкнуться. На
следующем витке спирали, с новым оборотом колеса. Разум Алексея
оторвался от потока времени, оказался вне причинно-следственных
связей, за пределами евклидовой геометрии и физики Ньютона. Он
прозревал бесконечно-сложную паутину квантовой запутанности,
мириады вариантов возможного будущего, и каждый из них был как лаз
в пещеру дракона.Провал.
Всеобъемлющая пустота. Небытие. Забвение.
Вокруг уже
нет никаких звуков. Маховик его жизни останавливается. Стрелки
часов замирают. Алексей вспоминает Нищего и Владимира
Благовещенского, беднягу Михаила Пантелеева и заброшенный дом возле
котельной — там он впервые повстречал ужас шестнадцать лет назад.
Возникло недовольное лицо отца с поджатыми губами и глубокой
складкой на лбу, прозвучал тихий голос покойной матери и
беззаботный хохот старшего брата Стаса. Брат всегда смеялся, даже
когда его придавило стальным пилоном на буровой. Смеялся до самого
конца… Образ беременной жены мигнул и исчез за поворотом как сигнал
семафора.
«Все
рушится, все падает, все меняется. Кровь, пуля, холод и
тьма…»
В глаза
веет жаром, словно из недр плавильной печи. Разлитое топливо
превращает участок шоссе в пылающий ад. Кажется, горит сам воздух.
Но для Алексея это знакомый ветер ужаса, дыхание спящего дракона,
способное выжечь душу и содрать мясо с костей. Он пытается
закричать, но вместо этого начинает падать в бездонную огненную
воронку, и это падение продолжается целую вечность. В
последний осознанный миг он слышит новый голос, размеренно
произносящий странные фразы. Голос отдаляется и затихает вдали, но
Алексей успевает разобрать сказанное:
—Смерть не имеет к нам никакого
отношения. Там, где есть она—нет нас. Там,
где есть мы—нет ее. Это не конец и даже не начало
конца. Это только начало.
Провал.
Он лежит на
берегу:опаленный пламенем,
трясущийся, жалкий, наполовину потерявший рассудок. Мысли
пульсируют и мечутся в голове, перескакивают с одной абсурдной идеи
на другую. Совершенно очевидные явления, кажется, лишены всякого
смысла. Более того: они обретают вес и значение, прежде
невиданные.