Наконец,
воздух наполнился рокотом прибоя. Алексей, задыхающийся и
обессиленный, съехал по склону последней дюны и упал в десяти шагах
от того места, где белесые щупальца известняка протянулись к самой
воде. Скалы покрывал слой темно-зеленых водорослей, переплетающихся
между собой, словно волосы русалки.
—Твою мать! Ведь это все настоящее!—голос
прозвучал как одинокий призыв о помощи, которому суждено навеки
остаться без ответа.
Алексей
долго сидел на дюне, погруженный в апатию. Он тосковал по родному
миру, потому что там он был дома, а здесь—нет. Потому что
там у него было хоть что-то, а здесь—ничего. Он
вспоминал свою жену Юлю и гадал, как могла бы выглядеть их
маленькая дочь. Родилась ли она в тот день, когда он попал в
аварию? Все ли прошло благополучно? Алексей любил их обеих—Юлю и
дочку, но он никогда не сможет сказать им, как крепко их любит и
как скучает по ним.
Ему удалось
в полной мере проникнуться свой виной, и чувство раскаяния
становилось острее с каждым часом.В прошлом Алексей наделал немало ошибок, причинял
боль тем, кого следовало беречь. Отстранялся от простых житейских
мелочей ради пребывания в иллюзорном мире фантазий. Маскировал
истинные чувства под личиной равнодушия и желчного цинизма. Он
никогда не придавал этому значения, годами вживался в роль
отверженного гения, считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо,
и это дает ему право мучить других. Алексей прятал свою любовь от
близких, как законченный эгоист, и теперь уже слишком поздно что-то
менять. Теперь его проглотила какая-то адская сингулярность,
прожевала и выплюнула словно обглоданную кость в мусорную корзину
космоса.
Чужая
земля, чужое море, чужая пустыня, взбирающаяся к небесам. И у него
нет ни оружия, ни пищи, ни желания жить…
Бесконечно-длинный день сменился зеленоватыми
сумерками. Из пустыни потянуло прохладой. Когда окончательно
стемнело, из-за кромки мира выкатился багрово-фиолетовый шар,
заключенный в многослойный обруч космических обломков и сдавленный
на полюсах инерцией осевого вращения (или силой Кориолиса, как
подсказывал школьный курс астрономии).Алексей попал на другую планету. Приютивший его
безымянный мирок входил в семейство спутников массивного газового
гиганта.
Вглядываться в небо было все равно что стоять на краю
обрыва. Черная бездна вызывала оторопь и приступы
головокружительной дурноты. Алексею не удалось обнаружить ни одного
знакомого созвездия. Зато он насчитал пять отдельных колец, таких
же широких как кольца Сатурна, и даже разглядел пару соседних
спутников. Апатия исчезла сама собой. В этом мире было свое
величие, своя бескомпромиссная эстетика. Своя красота. Этот мир мог
существовать в одной из его любимых книг. Беллетристика
превратилась в учебные пособия, в азбуку выживания.