– Родной ты мой! – произнесла
мама Валя, прикрыв сморщенной ладошкой рот и присаживаясь на стул,
в испуге смотря на меня. – Ваню убили полтора года
назад.
«Мда уж! Кто-то из нас
немножко ку-ку! – подумал я. – Может стресс, помноженный на
старение? Деменция?»
Звонил таксист.
– Да-да, я понял! – ответил я
ожидавшему меня таксисту и как бы Вале одновременно. – Обознался,
значит. Зайду к нему, обязательно, – решив не дискутировать об этом
среди ночи, отбрехался я и убежал, чмокнув старушку в макушку и
предоставив ей самой разбираться со своими тараканами.
Возможно, стоило задержаться и
уделить больше внимания этому вопросу, но дело в том, что и весь
наш разговор был немного странным и я периодически думал: «Как они
ее еще держат? И заговаривается частенько, и несет откровенную
пургу…». Но молодая, сообразительная замдиректора, рулившая всем
вокруг нас во время разговора, вселяла мысль, что, возможно, держат
Валентину Петровну как заслуженного работника, а руководит всем в
интернате молодуха.
На этой ноте мы и расстались,
а через пару часов я уже мирно спал и смотрел свои, увы, пустые,
ничего не значащие и не предвещающие сны.
Утром решив, что как-нибудь на
днях надо будет снова выбраться к маме Вале и привезти к ней
Ваньку, чтобы она удостоверилась, что он жив и здоров, занялся
своими рутинными делами.
Еще какое-то время,
исчисляемое в днях, я провел в праздности. На ум пришла идея
средненького детективчика с убийствами и трупами на одной из
лестничных площадок этого старого дома, наверняка хранившего
миллион тайн и интрижек, скрываемых от соседей и родных. И я думаю,
что если бы не последующие события, то и из истории древней
старушенции, проживавшей в столичной квартирке самой известной
улицы Москвы (если бы не подвернулось ничего более приличного), я
бы выудил неплохой сюжетец для книги.
Наступила фаза поиска.
Осмотревшись вокруг и не найдя ничего воодушевляющего, за что,
соразмерно моим амбициям, могла бы зацепиться мысль, я пошел
бродить по городу, надеясь ухватить за хвост замысел, а потом
размотать его по полной в какие-нибудь 20 авторских
листов.
Все навевало скуку. Рано
наступившая осень прятала людей в коконы, и они не хотели делиться
своими историями. Подсмотренное на лету не вдохновляло. В этот
момент на глаза попалась чебуречная, о которой я слышал разные
небылицы, поговаривали даже, что она неизменно стояла еще с
советских времен. Голод и промозглость погоды заставили поддаться
желанию свернуть с дороги в сторону чебуречной, и рука сама, не
советуясь с мозгом, потянулась к ручке двери − организму пора было
подкрепиться.