Во дворец прошли тоже
неузнанными. Отряженный встречать желающих устроиться на работу
человек провел их через неприметную дверь в выделенные для прислуги
бараки на заднем дворе. Здесь уже собралось больше дюжины
соискателей, прослышавших о грядущем наборе.
– Принимай, Ганс, –
обратился их провожатый к одетому в ливрею дородному дядьке. –
Здесь у нас: повар, лакей при опыте и пара разнонарядников. К
вечеру наверняка еще кто объявится. Зря ты недобора боялся. Вон,
как прут.
– Не буду я вечера
ждать, – скорчив кислую мину, сообщил неожиданно тонким голосом
упомянутый Ганс. – С этими как раз полный комплект. Одного из дедов
только выкину. Эй, ты, сивый! Да, к тебе обращаюсь. Забирай свой
мешок, и на выход. Тебя проводят как раз.
– Так, а что я-то
сразу? – возмутился тощий старик, к которому обращался
распорядитель. – Этот вон на три года старше, сам мне проболталси,
– ткнул он скрюченным пальцем в соседа, выглядевшего, наоборот, лет
на десять моложе невезучего деда. Или вон косого гони. Ему с такой
рожей толька диток пужать, а мне жинку лежачую кормить надо.
Сын-собака два дня как стикал, бросил стариков.
– Ты не на рынке,
старый, – гневно обрезал Ганс. – Сказано, на выход – значит, топай.
Один черт всего на неделю приработок. Потом в любом случае нам всем
за твоим сыном двигать. Небось не желторотым прислуживать
нанимаетесь.
По тому, как на
последних словах распорядителя большая часть присутствующих
опустили глаза, Яр сделал вывод, что народ как раз и явился
заблаговременно занять «теплые» места к приходу захватчиков.
Слуги-то они всякому господину нужны – хоть, своему Графу, хоть
иноземному правителю, какого в Вериде посадят. Глядишь, не разгонят
полезный люд новые хозяева города.
Расстроенный дед буркнул
в бороду что-то еще, но спорить дальше не стал и, подобрав свои
вещи, побрел к выходу. Остальных же Ганс, водрузив на потертый стол
толстенный журнал, начал под запись опрашивать и распределять по
местам. Как и предполагалось, немота Яра причиной отказа не
послужила – Аника легко отболталась за двоих, красочно расхвалив
работящего брата. Вскоре официальные процедуры закончились, и к
вечеру их уже развели по местам заселяться.
Мудрейшего вместе с
косым и еще парой крепких деревенских парней загнали в большую
довольно опрятную комнату. Несколько двухэтажных кроватей вдоль
стен, между ними высокие одинаковые шкафы, стол у окна, пара
стульев – вот и все нехитрое убранство. А людей почти нет – трое
храпят по койкам, один взлохмаченный мужичок в выцветшем казенном
камзоле и мешковатых штанах зашивает какую-то тряпку в самом
светлом углу.