Когда я
обернулся в следующий раз, идущая за мной пара голодранцев
оказалась значительно ближе. Уже можно было различить деловитое
выражение на чумазых рожах, и наглые ухмылки, кривящие замурзанные
рты. Нет, они явно не просто так гуляют. Они по мою душу! Я ускорил
шаг. Сзади раздался негромкий протяжный свист и из невидимой в
полумраке подворотни, прямо передо мной, вышли еще четверо.
Остановились, заступая дорогу.
– Дай денежку, –
обратился ко мне один из бродяг.
Я отступил на
шаг и обернулся. Те двое были уже рядом. Вот оно что… меня, похоже,
собрались грабить.
– Дай, не
жадничай, – повторил свою просьбу оборванец, – поделись с ближним,
– голос у него был бесцветный, под стать внешности.
Я оценил его
взглядом: похоже, главарь этой шайки или просто самый
наглый.
– Нет у меня
ничего! Пустите дяденьки! Домой мне надо, к мамке! – я постарался,
чтоб голос мой звучал как можно жалостливей.
– Одежонку тогда
снимай… пригодится нам одежонка-то, – он сделал движение и в руке
его что-то металлически блеснуло. В рукаве, видать, ножик прятал.
Другие тоже зашевелились, извлекая из своих лохмотьев, кто дубинку,
кто кистень, кто кастет. Ни хрена себе нищие! Это ж просто
вооруженные бандиты.
– На что она вам
дяденька, – продолжал канючить я. – она штопанная-перештопанная…
третий год уже ношу… мамка перешивает…
– Снимай, снимай
малыш, не стесняйся! – по изменившемуся тону его голоса, я понял,
что не деньги мои им нужны и не одежда (хотя и это тоже), им нужен
я сам. Я увидел себя со стороны их глазами – молодой сладенький
парнишка, нисколько не хуже девчонки. Вот уроды! Несколько секунд я
лихорадочно соображал, благо бандиты никуда не торопились,
наслаждаясь властью над своей предполагаемой жертвой.
Спереди четверо
– не пробиться. Сзади двое… Я оглянулся. Один разбойник помахивал
чем-то вроде гвоздодера, а второй – тварь – держал в руках
сложенную веревку и сладострастно улыбался, если можно назвать
улыбкой страшный оскал его беззубого рта. Он уже предвкушал
грядущее наслаждение.
Вот по этой
улыбке я ему и врезал. Верней, по нижней ее части, по челюсти. Его
унесло влево, башка глухо стукнулась о стенку, а я кинулся в,
образовавшуюся в их боевых порядках, брешь.
Который раз за
сегодня я спасаюсь бегством? Кажется, третий… День определенно не
задался.