Взрыва девочка даже не услышала, просто какая-то сила приподняла
ее над землей и, погасив сознание, куда-то понесла. Выплыла из
каких-то липких волн Гермиона не сразу, услышав голос — сначала
женский, потом мужской.
— Алиментарная дистрофия второй степени, контузия, судя по
документам — рабочая, — произнес женский голос. — Снаряд совсем
рядом разорвался, двоих девчонок порубило, а на ней ни царапины.
Мария Пивоварова, четырнадцать лет.
— Маша, значит, — вздохнул мужской голос. — Давай положим Машу в
четвертую, там как раз койка освободилась.
— Хорошо, товарищ доктор, — согласилась женщина.
Сначала Гермиона ничего не видела, а потом поняла, что не может
говорить. Это было так страшно, что даже укрывшая чувства подушка
чуть поддалась. Ее переодели в больничное, стало не так холодно.
Девочка лежала, глядя в потолок, думая при этом о том, что ни
Лидочки, ни Иры уже нет. Почему-то мысль об этом в голове не
удерживалась. Гермиона просто устала.
— Не разговаривает? — поинтересовался доктор Нефедов. Гермиона
его уже знала. — Будем пробовать восстановить речь. Что с
остальным?
— Как у всех, — вздохнула медсестра.
— Ничего, девочка, мы тебя вылечим, — уверенно произнес врач,
погладив Гермиону таким странно-знакомым жестом. — Что у нее с
питанием?
— С завода карточки передали, так что живем, — хмыкнула
медицинская сестра, такая же неулыбчивая, как и все вокруг, но
девочке показалось, что женщина улыбнулась.
Гермиону выхаживали, постепенно уча и разговаривать — как
маленькую. Доктор Нефедов много времени проводил с девочкой,
пытаясь добиться членораздельной речи. Было и молоко — соевое, были
горькие витаминные напитки, и даже пахнущие хвоей, иногда даже
сладкие. Шел февраль, даря надежду дотянуть до весны. А весной — в
это верили все, весной будет проще.
Умерла совсем юная девочка — Гермионина соседка по палате. Еще
одна смерть, еще один истощенный ребенок отправился туда, где,
Гермиона верила — тепло, есть молоко, много хлеба… А еще девочка
верила, что где-то там, пусть даже за гранью смерти, ее ждет
Гарри.
Гермиона часто думала — а как это все сумел пережить Гарри? Ведь
у него не было такого советчика, а он выжил и так много узнал.
Странно даже было, что она не встретила так много сделавшего для
нее мальчика. В этот момент девочка не вспомнила, что Гарри говорил
о взрослости. А еще Гермиону беспокоил вопрос — почему Ленинград?
Она бы поняла Францию, где родилась, или Англию, где жила, но
Россия? Это было самым непонятным.