С мамой и с Настеной он общался чаще, и ему было тяжело все
время врать им и выдумывать. Он старался говорить обтекаемо:
жаловался на то, что один предмет ему никак не дается, что он
немного побаивается сессии, что задают чертовски много, что у него
плохое настроение, и он плохо спит. При этом он догадывался, что
все это звучит, как стандартные жалобы студента на жизнь, и никто
из них не в силах понять, насколько тяжело ему на самом деле.
Мама в ответ тоже говорила общие слова: что нужно просто
стараться, и все у него обязательно получится. Будешь готовиться
хорошенько – сдашь. И ей совершенно невозможно было объяснить –
впрочем, Кирилл и не пытался – что все это «готовиться хорошенько»
к его случаю абсолютно не применимо, и что он или найдет этот
чертов прототип, чем бы он ни был, или не найдет, и тогда всё.
Хуже того: в какой-то момент Кирилл обнаружил, что, долбясь
головой о бетонную стену с этим поиском прототипа, он подзабросил
остальные предметы, и теперь у него в «Lessons» мигают тревожными
красными лампочками несколько самостоятельных работ, не сделанных с
прошлой недели, а также две домашки по английскому. А кроме того
нужно обязательно выучить к завтрашнему занятию несколько страниц
«деструктивных сущностей», иначе Совин будет рвать и метать. Нужно
было где-то взять лишние несколько часов в сутки на все это.
И на кухне, и в холле, и в коридорах учебного корпуса, и даже в
душевой – где бы он ни встречал товарищей-первокурсников, тут же
поднимался стон о том, как же так им задают столько всего, они же
только что поступили, и неужели нельзя было сделать программу не
такой жесткой? Что характерно, стоны эти слышал он не только от
«начинашек», но и от продвинутой группы тоже.
Старшекурсники в ответ на это только многозначительно хмыкали, и
говорили, что тяжело в учении – легко в гробу. И что лучше бы было
первакам сказать спасибо за то, что их так дрючат сейчас, потому
что дальше будет только жестче, и к этому надо быть готовыми.
Сами они при этом как-то умудрялись находить время на
развлечения, особенно Вадик. Вообще, способность Вадика врываться
куда-нибудь в самый неподходящий момент и закатывать гулянку – от
которой при этом всем, затянутым в ее орбиту не удавалось
отморозиться – вошла в кампусе в поговорку. «Ну, что ты, как
Вадик!» – говорили человеку, который пришел не вовремя и тянет всех
в загул, когда остальные готовятся к важной лабораторке.