Кирилл попятился назад в темноту. В казавшемся бесконечным
гулком помещении неоновая конструкция была единственным – и совсем
слабым – источником света. Он не мог видеть, что приближается к
нему, и ему не хотелось, чтобы оно тоже его увидело.
И он понял, что был совершенно прав, когда в тусклом красноватом
свете разглядел черную голову гигантского насекомого с огромными
острыми жвалами, похожими на искривленные восточные ножи. Прошло
несколько чудовищно длинных секунд, и Кирилл, замерший на месте и
даже дышавший через раз, увидел пришельца целиком. Больше всего
существо походило на огромную черную сороконожку, длиной метра два,
если не больше. Многочисленные тонкие ноги находились в постоянном
движении, издавая тот самый тикающий звук, а голова в это время то
и дело рыскала из стороны в сторону, постепенно приближаясь к
висящей в воздухе конструкции.
До Кирилла существу, казалось, не было никакого дела. Его
интересовал не он, а рисунок из нитей, висевший в полутора метрах
над полом. Существо приподнялось над полом, оставшись стоять только
на задних рядах черных ножек, и просунуло свои челюсти между
нитями, начав щелкать ими, словно там могла быть какая-то пища для
него. Кирилл изо всех сил надеялся, что, коснувшись нитей, тварь
исчезнет, но ничуть не бывало.
Он начал медленно, стараясь не привлекать к себе внимания,
отползать в сторону. Нужно было бежать. Но бежать – значит
наверняка спровоцировать эту нечисть. Сможет ли он от нее убежать?
Как быстро она бегает? Разве такое вообще существует?
В его голове судорожно носились обрывки фраз из учебников.
Биологичка что-то говорила о том, что гигантские насекомые
невозможны. Почему? Что-то связанное с дыханием. Но… вот же оно,
вот! Может быть, они невозможны только на Земле… а он тогда
где?!
Но все эти размышления вылетели из его головы мгновенно, как
только тварь, как будто привлеченная шорохом, повернула в его
сторону голову, на которой можно было разглядеть не меньше шести
блестящих черных глаз, а затем открыла рот и издала свистящий
клекот. Тут Кирилл понял, что дальше ждать нечего. Одним прыжком он
вскочил на ноги и понесся, куда глаза глядят, прочь от источника
света, а значит – во тьму.
Бежать в одних носках по пыльному бетонному полу было неудобно,
чего доброго можно было поскользнуться и расшибить голову. Кроме
того, тьма была такая, что хоть глаз выколи, а значит оставалось
только молиться о том, чтобы он не налетел на какое-нибудь
препятствие. Перегретое паникой воображение услужливо рисовало
перед его глазами то торчащий из стены ржавый штырь, то глубокую
яму с нагромождением бетонных блоков на дне.