Кирилл молча вернул ей планшет и украдкой взглянул на нее. Ему
очень нравился блеск, который появился в ее глазах, когда она
заговорила об этой операции. Что-то в этом было такое: смесь
детского ожидания чуда и взрослой холодной целеустремленности.
– Знаешь, мне иногда кажется, что вот это вот все… – он
неопределенно повел рукой вокруг, словно имел в виду темный холл и
хлещущий за стеклянными дверями дождь. – Глобальная капсула, демоны
имени Совина, язык программирования, на котором можно написать себе
хоть настоящий джедайский меч… в общем, мне кажется, что это все
нереально. Что я вот прямо сейчас проснусь, и окажется, что мне
нужно в школу. Или в Вышку – ну, я туда поступать собирался. Вдруг,
на самом деле я туда и поступил, а вот это все – просто бред от
того, что я переучился…
– Всем так иногда кажется, – она чуть наклонила голову,
внимательно взглянув на него. – Но я боюсь не этого. А того, что
мне завтра выдадут принудительно синюю таблетку, и я отсюда уйду и
все забуду.
– Может быть, это было бы к лучшему?
– Нет, ты что! Как ты можешь так говорить?! Да здесь
единственное место, где можно сделать что-то для мира, где твои
усилия на что-то влияют. Да нет, не на что-то… на все! Понимаешь:
мы можем реально изменить мир! Разве нормально все то, что творится
вокруг? Разве ты не видишь, что все летит куда-то в задницу?
– Какая разница, если через тридцать один год, или сколько там,
всему миру все равно трындец?
– А кто тебе сказал, что это так? Я, между прочим, спрашивала
Ольгу Михайловну насчет этого счетчика на табло. Знаешь, что она
сказала? Что это расчетное время, вычисленное каким-то ИИ Фонда.
Время, когда, по его расчетам, люди перестанут справляться с
разрывами и система разбалансируется. При сохранении текущего
тренда.
– Да? Я не знал, но если ИИ считает это неизбежным…
– При сохранении текущего тренда! – громко повторила Диана.
Кирилл впервые видел ее такой: ее глаза горели, голос дрожал от
волнения. – Понимаешь, что это значит? Что тренд может смениться. И
кто его может сменить, если не мы? Может быть, именно у нас есть
шанс? Мне хочется верить, что это так. Вот Женя говорит, что…
Она осеклась и покраснела.
– А может быть, нет, – Кирилл пожал плечами. – Может быть, мы
просто упускаем шанс пожить, как люди? Может быть, нас просто хотят
использовать для затыкания дырок в Глобальной Капсуле? Почему на
четвертом курсе учится двенадцать человек, а на пятом – семь? Куда
делся Мухин, и почему никто не хочет об этом говорить?