***
Долгое время в автобусе все молчали. Просто тряслись и смотрели
в окна. Но минут через десять слово взял поднявшийся со своего
места Михалыч.
– Мы предпочитаем об этом до определенного момента не говорить,
– начал он. – Но иногда это неправильно. Возьму ответственность на
себя и скажу. У вас будет зачет по практике. На этом зачете нужно
будет закрыть разрыв, побольше и поопаснее этого. Вас туда вывезет
Фонд. Вы будете одни. Помогать вам никто не будет. Вот и все.
Поэтому я сегодня вас сюда привез. Теперь решайте сами, как быть.
Чай, не маленькие. Казакова это касается особенно.
Кирилл не смотрел на него, вперив взгляд в окно и глядя на то,
как мелькают там мокрые березы с полуосыпавшимися желтыми
листьями.
Вот, значит, как. Есть не только обратный отсчет до какого-то
мифического конца света, но и вполне конкретный, его личный таймер,
который уже вовсю тикает.
Что делать? Идти прямо сейчас в учебную часть за синей
таблеткой? Ну уж нет! Не дождетесь! Он будет заниматься еще больше.
Если понадобится, будет ночами сидеть в аудитории для практики.
Если не пустят, будет заниматься прямо в своей комнате, и плевать,
что это запрещено! Напугать его решили экзаменом! Да он эту черную
тварь голыми руками убил в феврале, еще не зная, что этот сраный
Протолан вообще существует. Много ли кто из его однокурсников может
этим похвастаться?
Кабинет ректора был обставлен в старинном советском, если не
сказать «сталинском» вкусе. Просторный и массивный стол, на котором
пара пачек документов без труда могла бы затеряться. Книжный шкаф с
золочеными корешками, некоторые из которых явно помнили
государя-императора, а может быть, и не одного. Старая зеленая
лампа, вытертый ковер на полу.
Странно было встретить этот кабинет в учебном корпусе Института,
который изо всех сил старался выглядеть современным, устремленным в
будущее. Вот и Роман, который был здесь всего в третий или
четвертый раз, застыл на пороге, вдыхая запах книжной пыли и
старого дерева.
– Проходите, проходите, Роман, садитесь вон там, на стул, –
сказал хозяин кабинета, сделав широкий приглашающий жест. –
Коньячку не желаете? Я, признаться, в это время суток иногда…
особенно когда всякие события…
– Немножко совсем, разве что.
Альфред Эрнестович достал старомодный графин с массивной
хрустальной пробкой и налил из него в два бокала, пододвинув один
Роману.