– Старик нас собрал, потому как ему Дурнова жалко, – меж тем
дальше баял Ивашка. – А я тут, ибо мне жалко меня.
– От же гниль ты всё-таки! – не удержался Козьма сын
Терентьев.
Ивашка так улыбнулся, что даже Гераську мороз продрал.
– Ну да… То ж я у Хабарова на судилище Дурнова под ярмо
подвел.
Толмач Козьма начал багроветь. А потом грянул колпак оземь.
– Схорони, Матерь Божия… Я с Дурным!
Уже наутро (по подсказке Кузьмы) Дурнова вывели из поровой.
Гераська видел сам, Старик его в доглядчики послал. Вызнали, где
Сашка-толмача работать поставили, какой за ним присмотр учинили.
Чтобы, значит, на новый день подле него пристроиться. Ивашка
по-воеводски всем наказы дал. Поляковские во главе с Митькою Тютей,
как вызывающие сомнения, даже близко не подходили к пленнику.
Снарядились по-походному и ушли, навроде, зверя бить на мясо.
Козьме с парой казаков доверили припасов в дорогу взять. Прочие же
работали подле Дурнова и выжидали. Нужное уже было упихано в торбы,
укрыто в лесочке и ждало часа.
Когда уселись все, чтоб сухомятины поесть, старый Тимофей отвел
Дурнова потихонечку на сторону, а потом они исчезли в кусточках.
СторОжа хватилась его нескоро, начала пытать народ.
– Дурнова не видели?
– Так вон жеж бревно к плотам поволок! – тут же подскочил
Гераська, коего оставили тут аккурат для этого. Несколько работяг
согласно кивнули – просто по привычке. Так что, беглеца не
хватились до самой темени. А Гераська разрыл свои пожитки утаенные
и тож пошел к условному месту.
Ждали только его. Быстро похватали поклажу и молча захлюпали по
болотине. Шли на полуночь версты две, пока не нашли сухое и густо
обросшее местечко, где и решили заночевать. Костра не жгли –
хоронились. И сидели бирюками. В тиши.
Дурной, зябко кутаясь в кусок войлока, долго на них всех
посматривал, а как счёл, так и зашелся смехом… своим дурацким.
– Надо же! У нас тут тайная вечеря… Дурной и его двенадцать
учеников.
Гераська нахмурился: больно богохульно прозвучало. А Ивашка сам
добавил:
– Ага, у нас и Иуда имеется…
– Токмо надо еще глянуть: который он тут! – тут же взъелся
Козьма, поняв, что камень в его огород кинули.
– Может, не Иуда, – всё еще улыбаясь, тихо молвил Сашко. –
Может, наоборот.
И казаки опять притихли.
– В общем, – Дурной хлопнул ладошками по мокрым коленям. – Зря
вы, наверное, это затеяли, мужики. Но от всего сердца вам –
спасибо. Меня, честно говоря, в том узилище тоска заела. Проклял я
тот день, когда из лесу к нашим дощаникам выплыл. Не так я думал с
родным народом сойтись. Все чужие… Вернее, я там так думал. А вы. А
вы вон…