– Емеля, вот ты чудной! – усмехнулся амурец-сосед (Онуфрий
догадался, что эти бойцы раньше где-то служили вместе, может, в
Енисейске или вообще за Урал-Камнем). – Тебе ли не знать! Мы же –
вои! Люди ратные. Во! А сюда пришли – и обомлели. Тута Емеля, как
нигде на всей Сибири! Дауры, дючеры – народы сильные, гордыи!
Городки ставят, у князей дружины конные, да с сабельками, с копьями
вострыми! И никто ясак запросто так платить не желает. Пока Ярко в
Якутск с докладом ездил, Рашмак малыми силами на Лавкаев улус
позарился – что ты! Еле ноги унес. А вот Хабаров с новыми людьми
пришел – и мы как пошли походом по реке! Емеля, мы словно воинство
ангельское шли – неостановимое! Кажный городок берем! С приступом,
с огненным боем. А они нас стрелами жалят, конные наскоки вершат!
Лавкаев городок, Албазин, Атуев, Дасаулов, Чурончин… А что в
Гуйгударовом было! Только представь: три града, три стены земляные
да бревенчатые. А за стенами: дауров сотни многие. Казалось, не
сдюжим, но Господь всё сладил – взошли на первую стену. И на
вторую, и на третью! Пушки помогают зело. Пушки-то местным
неведомы. Побежали даурцы…
Страстно рассказывал казак. Замерший в тени кустов Кузнец сам
вспомнил те славные дни побед. Снова перед глазами встал город,
дымом окутанный; злые лица дауров, не желающих идти под государеву
руку. И Хабаров, как скала, стоящий посреди этого ада. Атаман,
зычно орущий: «Вперед!», и ватага пошла на приступ! На врага,
превышающего их в разы и разы…
– Ну, а потом чо? – не унимался стрелец Емеля, ратующий за
правоту своего начальника; даже историю славную дослушивать не
желал.
– А потом богдойцы пришли… – тихо сказал амурец. – Мы тогда как
раз в землице ачанской зимовали. А богдойцы, брат, это уже совсем
другой разговор. Все вои в бронях, на конях, да знамена полковые у
их. Ровно бояре наши или мурзы татарские. И много их… Говорят, хану
богдойскому и монголы подчиняются, и никанцы… Они еще и врасплох
нас застали. Но Господь и тут смилостивился! Одолели мы их!
– А потом?
– Запотомкал ты, Емелька, по самое горло! – сплюнул казак. –
Потом Поляков-иуда бунт учинил! И пришлось Ярку по всему Амуру за
ним гоняться да усмирять. Одна война на Амуре… Только зазеваешься –
стрелу словишь или на саблю напорешься…
«Верно бает, – вздохнул Кузнец. – Нету мира на Темноводной
речке. Мало того, что местные за свои отчины зло бьются. Мало того,
что с югов богдойцы нахаживают. Так еще и сами с собой до смерти
бьемся».