По счастью, тогда боя настоящего не было. Хотя, Хабаров так зол
был, что велел пальбу начать по городку беглецов. Из ружей, да из
пушек. Кого-то потом забили палками до смерти, прямо на глазах
бунтарщиков. Тут-то поляковцы струхнули. Началось торжище по сдаче.
Иуды вымолили себе прощение и безопасность, Но Хабаров все-таки
главных «воров» – Полякова, Иванова, да Шипунова с Федькой Петровым
– в железа заковал…
«А теперя сам в них сидит… – вздохнул Кузнец. – Вот и гадай,
куда сраку опустить, чтобы на ежа не сесть».
Расхотелось ему дальше мужиков слушать. Тихонько, спиной вперед
вернулся на тропку и побрел к уже своей землянке. Заплутал слегка.
Леший снова колобродить начал, даже здесь, где и леса толком нет.
Но стоит солнышку закатиться, как знакомые места враз становятся
неведомыми. Ровно в чужие края тебя сила враз закинула. И дерева
иными кажутся, и прочие приметы. Это явно нечисть морок наводит.
Тута ноги надежнее глаз становятся, лучше им довериться. Правда,
здесь, в устье Зеи, отряд Хабарова стоял лишь вторую седмицу – ноги
не привыкли еще.
Когда добрался до своего нового жилья, обнаружил, что бивак
перед землянкой пустует. А поодаль, в зарослях черемухи раздавались
глухие удары и сдавленная ругань. Судя по диковинным, но явно
срамным словам – били Дурнова. Не уживался купчёныш с казаками,
особенно, с молодыми, у которых кровь кипит. Да что греха таить:
часто толмач вел себя так, что прям просился по уху получить.
«Влезть, что ль? Разнять охламонов? – задумался Кузнец. – Или
просто кликнуть, чтобы жратвы какой поискал? Глядишь, буйняки и
отстанут».
Раньше только то и спасало Дурнова, что был он при атамане
толмачом. Это, когда убедил, что по-гиляцки лучшее Козьмы балакает.
Всегда на виду. Уцепить трудно. Но, надо признать, что в груди
Сашки тоже дурной крови хватало, так что за атаманским тулупом не
таился. А то и сам драки искал.
«Ну, и нехай сам разбирается, – отмахнулся Онуфрий. – Некогда
мне нянькаться. Надо отдохнуть перед завтревом. Дел-то куча».
Он решительно пролез в низкую дверь. Только вот отдохнуть новому
приказному не довелось. Так как в землянке его поджидали.
– Поздорову… атаман, – голос был очень хорошо знаком
Кузнецу.
– Отчего ж «атаман»? Меня на круге не выкликали…
– А куды ж деваться – коли тебя приказным сам московский
дворянин поставил. Ты теперь и царев слуга и воинам атаман…