– Вы не те же самые «речные демоны»? – изумился хэдзэни из рода
дзяли.
– Нет. И старайся не называть нас так. Мы – русские. Так что ты
видел...
– Три дощаника проплывали тут где-то дней 25 назад, – объявил
Санька Хабарову, закончив разговор. – Этот дзяли сказал, что видел
лодки около луны назад. Он нижайше просит не грабить его род и
тогда сам с удовольствием покажет, куда поплыли… другие русские
люди.
Он сильно иначе пересказал слова охотника, чтобы казаки тут же
не выпустили ему кишки.
– 25 дней… – протянул атаман. – Отстали мы от них… Нехорошо… А
ты-то чего с энтим лясы точил так долго? Тоже не понимаешь их
речь?
– Понимаю. Просто так полагается у них. Если хочешь добиться
результата – надо следовать их привычкам.
Хабаров от обилия незнакомых и неправильных слов скривился, как
от зубной боли.
– Ты точно нехристь, Дурной.
А потом зычно крикнул:
– Народишко! Всё, что тут пояли – бросьте! Слыхали? Ну, окромя
сребра да мягкой рухляди. Енто снесите Петриловскому, – повернулся
к Саньке. – А ты, купчонок, значитца, собирай барахло и перебирайся
на мой дощаник. Беру тебя в толмачи.
Так жизнь беглеца из будущего переменилась. Атаманский дощаник
был велик, даже частично с палубой из гладко подогнанных бревнышек,
и порядок тут стоял строгий. Да и люди большие – им не до мелких
пакостей. Так что проверки на гниль у Саньки почти прекратились
(только на берегу еще случались стычки с молодежью). Зато теперь у
него появился настоящий враг: Козьма сын Тереньтев, толмач. Тот на
самом деле неплохо знал язык гиляков, что жили у самого моря. А
вот, общаясь с натками-хэдзэни, больше угадывал, чем понимал.
Иприлюдный позор от приблудного нехристя заставлял его кровь
кипеть. Даже на разговор его вызывал, да Хабаров углядел и еще
сильнее Козьму наказал. Дощаник – это очень маленький мир, где всё
на виду…
Поэтому даже удивительно, что он не сразу заметил ее.
Девушка сидела под навесом, зажатая среди тюков. Явная азиатка.
Вряд ли она была из нанайцев-хэдзэни.Больно иные одежды носила:
черный расшитый нитями и бисером шерстяной халат, из-под которого
выглядывали ярко-синие шелковые шаровары. И никакой кожи, кроме как
на мягких сапожках, тоже богатых. Девушка сидела с закрытыми
глазами, привалившись к доскам. Ее непривычно пухлые губы страшно
пересохли и потрескались. Время от времени она проводила по ним
языком, только это мало помогало.