Дождавшись, когда оглядывание закончилось, Санька метнул быстрый
взгляд на пленницу. Та снова привалилась к борту и прикрыла глаза.
Волосы ее, конечно, были не в лучшем состоянии. Растрепанные,
грязные. Но все равно завораживали. Это какой же толщины из них
коса получится! Лицо у азиатки тоже было непривычное: широкий лоб,
налитые тугие щеки. Круглое, в общем, лицо. Саньке невольно
хотелось сказать: идеально круглое.
– Слышь, Гераська, – обратился он к казаку, с которым уже успел
познакомиться. – А что это там, под навесом за баба связанная
сидит?
– Тамо? – лишний раз уточнил парень, будто на дощанике было
десять разных баб. – Слышь, Дурной, ты бы лучше лишний раз-то на
нее не пялился. Целее будешь.
Молодой промысловик Гераська откровенно скучал в дороге. В иной
раз он бы лесом послал этого чудилу, вылезшего из леса. Но сейчас
почесать языком страсть как хотелось. Поворотившись и убедившись,
что никого из больших людей поблизости нет, он зашептал Дурному на
ухо.
– Чалганка это, даурка. Она навроде аманатки… да не совсем.
Яркова это девка. Он сам ее поял, сам на своем дощанике держит.
Оно, конечно, с бунта атаман ее к себе уже не таскает… Не до того
ему, видать… Но с дощаника тоже убирать не велит. Так что ты б
поостерегся, паря…
– Любовница… – разочарованно протянул Санька. А ведь не
казалась… шалавой.
– Не знаю, – лениво пустился в рассужденья Гераська. –
Полюбовница – это ж когда по любови. А Чалганка – злая стерва,
каких поискать. Хабаров с ей каждый раз, как в бой идет.
Поговаривают, – тут казак совсем на тихий шепот перешел. – Не
всегда он те бои выигрывал.
Санька мысленно краснел. Только что думал о девушке самое
ужасное, а она, оказывается, достойна только сочувствия.
«Суровые времена, – пояснил он сам себе. – Мужики без семей,
кругом враги… Кто им запретит».
Только на этот раз принять реальность, как данность, не
выходило. Только представлял себе, как «злую» Чалганку чужие люди
отобрали от семьи (а то и перебили всю семью – на ее же глазах) и
теперь время от времени тащат в шатер и насилуют – и его всего
трясти начинало. Да как так можно! Дома, даже на улице девчонок не
трогали. Даже самая конченная урла…
– А откуда она, знаешь? – спросил он, старательно гася жар в
груди.
– Взяли ее в Банбулаевом городке два года назад. Токма не
местная она была. Говорят, дочь князца какого-то. Только улус того
не на реке стоит, а где-то в глуби Даурии. Но мы до тех земель не
доходили, так что выкупа за Чалганку не стребовали. Да Хабаров и не
отдаст. Прикипел к бабе, сразу видать.