Лицо Кузнеца полыхнуло. Захотелось чесануть кулаком по морде
наглой, да не дотянуться. В своих у Хабарова Онуфрий никогда не
ходил. И вообще, на Амур-реку попал только в 158 годе, с
подкреплением, что пришло к ватаге Ярофея из Якутска. Но, правда в
том, что атаман его щадил. Ценил пушкарские и ковальские таланты,
так что кабалить и не пытался. Даже подарки порой дарил. Кузнец
воспринимал то, как должное. А теперь его вишь – ближником
хабаровским величают.
– Правду, ведь писали, Кузнец! – ударил кулаком в грудь Рыта
Мезенец. – Всю, как есть! За нее мы и супротив Хабарова пошли. И
челобитную про то писали – чтоб по правде было. Ты вспомни
Банбулаев городок! Вспомни, какие так вокруг хлеба стояли – зрелые,
налитые! И ячмень тебе, и овес, и греча… А он, чертов кум, нам косы
в долг давал! Косы в казне, а он нам без платы работать не
дозволял… Такая уж там землица была: черна да жирна… А он те поля
обиходить не дал…
Рыта снова ушел в свои крестьянские мечты о ковырянии в земле,
даже свои отмахивались.
– Ну, и кому она нужна правда-то ваша? – оборвал казака-мужика
Онуфрий. – Что вы с этой правдой, да без Хабарова делать будете?
Кто вас теперя поведет, кто путь укажет, что от ворога
убережет?
– А то уже твоя головная боль, приказной! – гадливо захихикал
кто-то из-за чужих спин.
– Ах, моя?! – Кузнец уже жаждал драки. – Ну, поглядим, чья она,
когда вы кору осиновую жрать, аки бобры начнете!
– Угрожаешь, Кузнец? – насупились поляковцы и подступили к
новому атаману.
– Вот же дурни, – устало закатил глаза Онуфрий, вдруг утратив
вкус к драке. – Какие же вы дурни. Да неужто не ведаете, что
Хабаров всё для походу у Францбекова в долг брал? И самопалы с
пушками, и косы ваши дурацкие с порохом. Всё в долг! На себя! И ему
отдавать то надобно. Он же нам всем купил – вот ЭТО!
Он обвел руками всё вокруг: гнилой подлесок, тальник прибрежный,
да смурные амурские воды… Вышло как-то малопривлекательно.
– Жизнь новую в земле новой и богатой! Как ты, Рыта, говоришь?
Черной да жирной! Всё нам! Надо только всех местных к шерти
подвести, ясак исправно собирать, да богдойцев усмирить. А потом –
гуляй, рванина! Но только он… Слышите, остолопы? Только Хабаров
знал и понимал, как это всё провернуть! Понимаете? – в сердцах
Кузнец махнул рукой и пошел дальше. Никто из поляковцев ничего ему
в спину не крикнул.