После «отсидки» в его фантазиях уже не было прежнего
романтического восторга. Только одержимость довести задуманное до
конца. Перед мысленным взором не вставали чудесные черные глаза
девушки… Скорее, уж багровеющая ряха Хабарова.
«Умыкну, – твердил он себе изо дня в день. – Сдохну, но
умыкну».
Он настолько был одержим этим, что даже особо не думал: а что
потом? Просто день за днем шел к своей цели под маской притворного
покорства. Грёб, когда велели грести; толмачил, когда велели
толмачить. Ужин сготовить? Пожалуйста! В лес за свежей дичью? С
нашим удовольствием! Раздобревший Хабаров даже вернул парня на
«командный» дощаник.
Так и шло лето 7161 года от сотворения мира, пока, наконец,
казачье войско не устремилось вверх по Амуру. Миновав Уссури и
Сунгари, достигнув гор Малого Хингана, Санька, наконец, увидел тот
Амур, который многочисленные народы и прозвали Темной Рекой, Черной
Водой или даже Рекой Черного Дракона. Суровая, мрачная водная
гладь, изредка перемежаемая несерьезными барашками волн.
Подходящая река для долгожданной мести.
Хабаров снова остановился в устье Зеи, снова стал что-то
строить, хотя, и без особого энтузиазма. А 25 августа 1653 года с
верховьев Амура к их лагерю спустилась внушительная флотилия
московского дворянина Зиновьева. Всё дальнейшее Санька знал так
хорошо, что даже почувствовал себя богом. Будто всё по его воле
происходит. Сначала были торжества: московский посланник похвалил
казаков-героев за их подвиги, всем (всем!) вручил по наградной
монете! Пообещал, что скоро с Москвы-матушки придет на черную реку
рать многотысячная – и ужо тогда!..
При этом, видно было, что Зиновьев многим недоволен. И где-то в
эти первые дни тихо и незаметно с дворянином встретились лидеры
«воров». Может, Поляков, может, кто другой – Санька сам не видел, а
источники умалчивают. В любом случае, анонимный доброхот поведал
московскому «инспектору» какую дичь творил Хабаров без государева
пригляда. Зиновьев, видимо, подтвердил, что даст ход делу, но, если
казаки официально выдвинут обвинение.
И половина хабаровского войска ударилась в эпистолярный жанр!
«Воры» сочиняли знаменитую «изветную челобитную». Санька ее читал в
своем времени: солидная вещь! Даже в книжке мелким шрифтом она
страниц 15 занимала! Видать, не один день казаки ее сочиняли, так
как подали они свой извет Зиновьеву аж 6 сентября. Зиновьев
ознакомился и ахнул. Даже если учесть, что поляковцы были дюже
обижены на своего атамана, даже если поделить все их кляузы на два
– всё равно выходила страшная картина. И ведь многому «инспектор»
сам видел подтверждение: острогов нет, пашни нет, городки и села
дауров либо порушены, либо заброшены. Где процветающая страна, о
которой столько писали и воевода якутский, и сам Хабаров?
Единственное, с чем хорошо справлялся амурский приказной – со
сбором ясака.