В общем, было новое «построение» и новое шоу: вошедший в раж
Зиновьев орал, как сотня пьяных матросов, драл Хабарова за бороду,
всячески унижал перед его людьми. А потом разом захватил все его
имущество.
Корпорация «Хабаров и Ко» рухнула одномоментно. Зиновьев,
решивший, что на разоблачении преступника можно и карьеру сделать,
и нажиться неплохо, прибрал к рукам всю документацию, всю казну с
рухлядью, все «частные» запасы Хабарова. В укромных землянках лично
допрашивал низложенного атамана и, возможно, настойчиво
интересовался, где у того схроны имеются…
Но это Санька уже додумывал сам. Ни в книгах о том не писали, ни
здесь об этом не говорили. Когда же избитого Хабарова вновь вывели
перед строем, когда Зиновьев объявил, повезет его в Москву для
судебного разбирательства – Дурной вдруг понял, что не испытает ни
радости, ни мрачной сладости мести. Нет, как большинство из
амурских казаков, он испытал острую растерянность. А что же дальше
будет?
Более того, как единственный точно знающий, что будет дальше,
Санька резко скатился в депрессию. Ничего ведь хорошего не будет.
Приказным назначат Кузнеца, который для этой должности не очень
подходит. Хабаров же успел так разворошить улей, что и у более
подходящего атамана ничего не вышло бы. Онуфрий сын Степанов будет
лавировать между враждебными группировками в войске, а вместо
стратегических задач станет решать вопрос: как накормить войско?
Потому что, следуя приказу из империи, дауры и дючеры скоро начнут
уходить с Амура. Кто – неохотно, а кто – с радостью. Хотя, кому
хочется жить в эпицентре почти постоянной войны? Казакам станет
некого обдирать, а сами они ничего за четыре года не вырастили.
Между тем, маньчжуры усилят свои северные рубежи, подведут войска,
обучат воевать местных, обозленных на лочи-русских.
«И уже через пять лет этих казаков уничтожат, – с тоской смотрел
на волнующееся море первопроходцев Санька. – Вот этих людей,
Дурной. Кто-то из них чистил тебе морду, кто-то – помогал в трудную
минуту. Судьба выбирать не станет – всех сметет».
– Что ж делать… – растерянно прошептал он.
Снова захотелось напиться. Только вот, при московском госте
хмельным не торговали. Бродя по лагерю, Известь снова выработал
план.
Пункт первый: не ныть о несбыточном. Хабаров – отрезанный
ломоть, о нем и думать нечего.