Беседуя с
Генкой, понял, что рассказывать мне особо нечего. Ну, учусь, езжу в
стройотряды, влюбляюсь в сокурсниц, претендую на красный дипломом.
Все это было мелким и ничтожным по сравнению с Генкиными рассказами
о флотской жизни.
Служил мой
приятель в «рулях», так называлась штурманская боевая часть или
БЧ-1, по специальности штурманский электрик. Оказывается, все
боевые части имели смешные, непонятные сухопутному уху названия:
«маслы» – электро-механическая; «рогатые» –
ракетно-артиллеристская; «румыны» – минно-торпедная и так
далее.
«Раз решили мы
бухнуть от скуки, – рассказывал он, – дело зимой было, а зима там
жуткое дело, сплошная ночь – к обеду солнце выползет на полшишки и
опять за горизонт. Скинулись, ну и пошли два наших моремана в
самоволку. У штурмано́в, в отличие от других БЧ, есть такая
привилегия: скажешь вахтенному на трапе, мол, на флагман надо за
картами, или за метеопрогнозом, или еще какой хренью и тебя без
разговоров пропускают на берег, а дальше через гору и в город.
Правда в Североморске с этим делом строго, не дай бог на глаза
патрулю попадешь, проблем не оберешься.
Короче, страшно,
но жажда сильнее страха. Дошли они до магазина, уговорили какого-то
сердобольного мужика взять вина, (матросам там спиртное ни хера не
отпускают) тот и купил им семь огнетушителей. Они их в сумку и
скачками до корабля, и уже на горе сообразили: а заносить-то как
бухло? На трапе стопудово сумку обшмонают, и вместо праздника на
губу угодишь. Спрятали они бутылки в снег и на корабль, совет
держать. Недолго думая, взяли мы два рулона карт. Один большой,
другой маленький. Внутрь большого вставили пятилитровую банку, а
внутри маленького просто оставили пустоту. Сошли вдвоем с корабля,
нашли бутылки и слили винище в банку, а последнюю бутылку сунули в
маленький рулон. Так и пошли – впереди я с большим рулоном, сзади
Мелкий с маленьким. А винище-то в снегу охладилось чуть ли не до
минусовой температуры, а я, когда собирался варежки забыл, а у
банки крышки не было. Иду, банку за донышко поддерживаю, чтоб не
выпала, а вино, сука, плещется и на руки проливается. Пока до
корабля дошли, пальцы окоченели до полной бесчувственности. Надо по
трапу подниматься, а он скользкий и обе руки заняты за леера не
придержаться. Сейчас, думаю, или выроню или наебнусь и что-то
будет. Но дошел как-то. Зато вахтенный в нашу сторону даже не
глянул».