– Ты ж начальника патруля на хуях
при всех таскал, в морду ему плевал, – усмехался прапор, – если он
заявление напишет – готовься дружок, точно дисбат.
И тут Генке повезло в третий раз –
начальник патруля оказался его земляком из Обнорска и, узнав про
это, не стал писать заявление. Генкино заключение ограничилось
десятью сутками.
В справке, которую ему выдали,
причиной задержания значилась стандартная формулировка:
«самовольное оставление части».
– А ведь тебя не за это задержали, –
задумчиво сказал прапор, выдавая Генке вещи и комсомольский билет,
которые, как ни странно, оказались в целости и сохранности. Но
переписывать справку ему было лень и это стало уже четвертым
везением.
На Кандалакшский вокзал Генка прибыл
без копейки денег, но с богатым жизненным опытом. Две симпатичные
студентки, подрабатывающие на каникулах проводницами, сразу
сдались, как только он сунул им под нос свое предписание.
«Действительно, – сказала одна другой, – какой тебе билет, ведь у
него предписание! Да и поезд пустой, пусть едет»
В поезде Генка пил портвейн с
каким-то геологом, закусывая сгущенным молоком. Геолог сходил в
Оленегорске. Он тряс пачкой заработанных денег и звал Генку в
гости. Генке хотелось в гости к геологу, но каким-то шестым
чувством он понял, что запасы везения исчерпаны и больше испытывать
судьбу не стоит.
На Мурманском автовокзале, он
подошел к кондукторше и честно сказал, что денег нет, но ехать надо
и строгая женщина ничего не смогла ему возразить.
По дороге в Североморск, Генку было
сняли с автобуса суровые морпехи, проверяющие у пассажиров
документы. Их капитан долго изучал его комсомольский билет, а потом
сказал: «Да хер с ним, пусть едет», и Генка успел заскочить в уже
отъезжающий автобус.
На трапе родного крейсера его как
дорогого гостя встречал сам старпом (позвонили с КПП). И первым его
вопросом было:
– Скворцов, где ты шлялся,
мудила?!
И тут пригодилась справка с губы.
Сделав честные глаза, Генка сообщил капитану второго ранга: «Мол,
ехал-ехал, стремился на родной корабль, и тут ни с того ни с сего
снимают с поезда и сажают за решетку!»
На следующий день Генку вызвали к
командиру.
Он шел в сопровождении замполита,
понимая, что сейчас будет решаться его судьба. Командир корабля для
личного состава – царь и бог: захочет – помилует, не захочет –
отдаст на съедение прокурору. У Генки тряслись поджилки, а в голове
складывались оправдательные речи.