– Ну, чего
смотришь? На мне цветы не растут.
– Ты сама, как
цветок… – не задумываясь, брякнул я. – Незабудка! – и запел,
подражая Суручану, стараясь не сильно фальшивить: «Незабудка,
незабудка, иногда одна минутка… иногда одна минутка, значит больше,
чем года… Незабудка, незабудка, в сказке я живу как будто, и тебя
я, Незабудка, не забуду никогда!»
Она хихикнула-по
девчоночьи, в миг растеряв монументальную неприступность и показала
мне на стул.
– Садись, чего
стенку подпирать.
Я не заставил
себя упрашивать и приземлился рядом с ней.
– Сам что ли
сочинил?
– Ага, – желание
подбить клин к хорошенькой девушке-товароведу победило мою
природную честность, – вот прямо сейчас, экспромтом. Смотрю на
тебя, а строки сами в голове складываются!
– Поэт, что
ли?
Я важно
кивнул.
– Я поэт, зовусь
Незнайка, от меня вам балалайка!
– Тоже сам
сочинил?
– Нет, – на этот
раз поскромничал я, – это народное.
– Ну, слово не
воробей, – развела руками Аля, – теперь будешь
Незнайкой.
Когда потный
запыхавшийся Генка ворвался в комнату с паспортом в вытянутой руке,
мы мило беседовали о конъюнктуре рынка и влиянии на нее жаркой
погоды.
– Женское белье
влет уходит, – без смущения рассказывала Альбина, – в такую жару
совковые рюкзаки и парашюты (судя по жестам, имелись в виду лифчики
и панталоны) кроме бабок никому носить не хочется. Очки тоже
разбирают, как горячие пирожки, – она покрутила в изящных пальцах
солнцезащитные очки с гордой надписью «Italian design». – Жаль, что
мужские – я бы себе взяла.
– Есть женские,
– с горячностью заверил я. – В следующий раз принесу. Эти, честно
говоря, фигня, от ультрафиолета плохо защищают, а такие красивые
глазки надо беречь! Есть настоящие, фирменные!
– Дорого? –
деловито осведомилась она.
– Договоримся, –
пообещал я.
– Я вам случайно
не помешал? – вклинился, уставший слушать наше щебетание,
Генка.
Через пять минут
все бумаги были оформлены. Мы договорились, что завтра в это же
время я позвоню. Скорей всего вещи уже будут проданы, и можно
приезжать за деньгами.
– Чао,
Незабудка! – сказал я, направляясь к выходу из кабинета.
– Гуд бай,
Незнайка! – насмешливо попрощалась она, и громко позвала уже
прежним безразличным голосом. – Следующий!
– Ты, никак к
Альбинке яйца подкатить собрался? – подчеркнуто небрежно
поинтересовался мой друг, когда мы покинули комиссионку. – Так это
зря, она птичка не нашего полета.