Поражённый таким великолепием, Гриша затаился, как сверчок, под такой громадой, инстинктивно прижался к отцу, чувствуя себя маленьким-маленьким. Ему казалось, что в таком громадном доме и проживать должен великан.
Наконец появился сам князь – Григорий Иванович Манук-бей Мирзоян, в обычном костюме, обычный мужчина, уже в возрасте и совсем-совсем не великан. Разочарованный Гриша впервые видел своего крёстного, о котором так много и так уважительно рассказывал отец. Это в честь него, своего благодетеля, и назвал он сына.
Тепло улыбнувшись отцу, он с иронией посмотрел на Гришу.
– Ну, здравствуй, крестник… полный мой тёзка.
Гриша от страха и волнения (да ещё заика!) не мог вымолвить ни слова, только таращил испуганно глаза. Но князь продолжил как ни в чём ни бывало:
– Тебе, Гриша, я слышал, десять лет исполнилось – так ведь?
Гриша робко кивнул.
– И в школу пойдёшь?
Гриша снова кивнул.
– А что бы ты хотел в подарок от своего крёстного?
– К-коняшку, – неожиданно выпалил Гриша и сам испугался, ещё теснее прижавшись к отцу.
Князь рассмеялся.
– Ну пошли… крестник, за подарком.
Он вышел на террасу, и отец с сыном последовали за ним.
Внизу, во дворе, слуги держали под уздцы жеребёнка.
– Вот мой подарок, забирай его – он твой.
Не смея поверить в своё счастье, Гриша восторженно глядел на жеребёнка.
– Поблагодари князя, – тихо сказал, наклонившись к сыну, отец.
Но князь снова пришёл на выручку.
– А как ты его назовёшь? – спросил он.
– Г-гайдук, – выпалил, не раздумывая, Гриша.
– Начитался книжек исторических, ваше сиятельство, – как бы извиняясь за сына, сказал отец, – вот и…
– Да пусть его, – перебил князь. – Гайдук так Гайдук… пусть это будет последний гайдук*. Ну, иди к коню, Гриша, познакомься.
Гриша, будто ждал разрешения, горохом ссыпался вниз, словно боясь, что его жеребёнок вдруг исчезнет, или князь передумает.
А князь, с грустью глядя на Гришу, думал о своём: он был бездетен и знал, что на нём славный род Манук-беев закончится. Узнав, что его крестнику исполняется десять лет, князь захотел прежде всего отблагодарить своего лучшего работника за безупречную службу, сделать ему приятное. И слышать не захотел ни о каких отказах – что для него какой-то жеребёнок! Мало того, ещё перед их уходом дал Грише рубль «на пряники».
И уходя от князя, ведя в поводе своего жеребёнка, Гриша думал, что богаче его на целом свете нет никого… кроме, разве что, князя.