А кто бы на моем месте
не замер? Нацеленный в грудь арбалет не тот
аргумент, который проигнорирует разумный человек.
Да и не всякий неразумный рискнет дернуться. Жизнь
дороже.
— Грабки к солнцу, оба два!
— потребовал худой дядька с волчьим взглядом — тот
самый бродяга, которого мы подобрали
по дороге.
Каторжанский жаргон в заблуждение
не ввел: обычным ограблением здесь и не пахло.
Недаром скалился в бороду дюжий охранник и поигрывал
кистенем кучер, а юнец-форейтор хоть и приглядывал
за лошадьми, но за пояс у него теперь были
заткнуты потертые ножны с пехотным тесаком.
— Не дурите, сеньоры, и никто
не пострадает, — обнажил кучер в насквозь фальшивой
улыбке гнилые зубы и резко крикнул: — Оружие
не хватай! Не хватай, я сказал!
Бродяга перевел арбалет на Сильвио,
и тот поспешно отвел руку от пояса с дагой.
Я воспользовался оказией и отступил к своим
товарищам по несчастью.
Те все как один были людьми дородными,
таких болт насквозь не прошьет, в мясе засядет.
А пока самострел не разрядят, до леса бежать нельзя:
дилижанс будто нарочно остановили точно посреди поляны. Что
от одной обочины, что от другой деревья отступали никак
не меньше чем на двадцать шагов. Да и кусты
с редкими пожухлыми листьями и строевые сосны
не лучшее укрытие от преследователей. Затеряться среди
них не выйдет.
Ангелы небесные! Раньше мне ничего
не стоило отвести болт в сторону одним лишь усилием воли,
сейчас же приходилось идти на всяческие ухищрения,
лишь бы только коснуться небесного эфира. Без предварительной
подготовки ущербный колдовской дар помочь в скоротечной
схватке не мог.
Хорхе кинул на меня быстрый взгляд,
я в ответ едва заметно кивнул. Случайные лесные
разбойники еще могли отпустить обобранных до нитки жертв,
а этим ловкачам живые свидетели — что кость
в глотке. В лучшем случае полоснут ножом
по горлу — и в канаву.
— Грош, не спи! — скомандовал
кучер, и тут же кто-то выдернул из ножен
на поясе мой кинжал.
Ехавший с нами румяный молодчик шагнул
к Сильвио, но обезоружить дворянчика не успел. Хорхе
в один миг очутился у него за спиной
и приставил к горлу кованую бритву. Когда он успел
ее раскрыть, не заметил даже я.
— Мы уходим, сеньоры!
— объявил слуга, стоило лишь мне укрыться за ним
от стрелка.
Бородач шагнул, занося топор, и Кован
рявкнул:
— Назад!