Долгое пребывание на холоде отнюдь
не наполнило мое сердце смирением и всепрощением,
рассмеялся я недобро, даже зло.
— Хорхе! Императорской хартией ученый
люд выведен из подсудности и светских, и церковных
властей. Не забывай об этом!
Но так легко слугу оказалось
не смутить.
— При всем уважении, магистр, —
покачал он головой, — слова о хартии
не остановят взбешенную толпу. Императорское правосудие
далеко, а колья и косы — близко. Кинжал
на поясе никого не напугает, придется пустить наглецам
кровь. Ваши коллеги будут недовольны.
Тут он меня уел. Напряженные отношения
между школярами и простецами давно стали притчей
во языцех. Но и спускать столь изощренное
издевательство я не собирался. Ноги замерзли так, что уже
пальцев не чувствую!
— Мои коллеги никогда не бывают
довольны, — проворчал я, не желая признавать правоту
слуги.
— Хорошо хоть нет маэстро
Салазара, — вздохнул Кован. — Грешно радоваться чужим
бедам, но этот пропойца непременно втравил бы нас
в неприятности.
— Трезвый Микаэль — сама
доброта.
— И часто ли он пребывает
в подобном состоянии? — не удержался Хорхе
от едкого замечания. — Разве что когда спит да пока
не похмелился. Но с похмелья он и вовсе
злой, как все князья запределья, вместе взятые!
Предвзятое отношение слуги к Микаэлю
не являлось для меня секретом: старик на дух
не переносил уроженцев Лавары, да и остальных южан
тоже не жаловал. На юге соплеменников Кована издревле
обвиняли во всех смертных грехах, начиная
от ростовщичества и скупки краденого и заканчивая
конокрадством и воровством детей.
— В городской тюрьме Риера
не наливают, — проворчал я, внутренне негодуя, что
срочный вызов спутал все карты и помешал вызволить подручного
из цепких лап правосудия до отъезда
из города.
Судебное разбирательство грозило затянуться
надолго, а значит, в новом деле придется обходиться без
талантов Микаэля.
Я постучал сапогом о сапог,
но придумать достойную месть поднявшему нас ни свет
ни заря шутнику не успел. Хорхе вдруг сообщил:
— Свет зажгли.
— Где?
— оживился я.
— У булочника.
— Беги узнай, который час!
— попросил я слугу, но тут же встрепенулся
и снял с пояса кошель. — Держи грешель, купи
какого-нибудь горячего питья. И не скупись, себе тоже
возьми.
Хорхе Кован принял мелкую монету
в четверть гроша и заколебался.
— Могу покараулить, пока
вы сходите. Хоть погреетесь.