Зайдя в душный, пропахший перегаром и
грязью, дом, я включил единственную желтую лампочку в прихожей и
сразу подошел к зеркалу. Невольно отшатнулся, увидев в отражении
коренастого уродца-карлика с огромной головой. Впервые я смотрел на
себя другими глазами.
- Нет, я не урод. Это они все уроды.
А я теперь другой!
Из комнаты вышла сонная опухшая бабка
в грязной и выцветшей ночной рубашке. Щурясь, прошла мимо меня к
фляге с колодезной водой.
- Чего ты тут бубнишь, калека
страшная? – привычно прохрипела она прокуренным голосом, жадно
глотая из ковша.
Я медленно повернулся к ней,
внимательно осмотрел ее с головы до ног, словно увидел впервые в
жизни, сказал раздраженно.
- Иди-ка ты… спать, глупая старая
женщина.
Бабка опустила ковш, вода струйками
стекла по подбородку. Откашлявшись, она прохрипела.
- Ты что, мудила грешный! Не узнал
меня, что ли? – сказала она и ткнула желтым от табака пальцем в
другой угол комнаты. - А ну-ка сходи, да помои лучше вылей, а то
ведро полное, воняет!
Повернулась и снова зачерпнула из
ведра, уверенная, что ее приказание, как всегда, будет быстро и
беспрекословно исполнено.
Но у меня что-то вскипело внутри, и я
шагнул не к помойному ведру, а к ней, руки сами сжались в
кулаки.
- Не сметь теперь так со мной
разговаривать, ты, старая карга! Не сметь! – Спокойно, но твердо
произнес я, и в первый момент удивился своей смелости. Я никогда
так с ней не разговаривал. Но потом в памяти всплыли живые картинки
всех издевательств, которым я подвергался от этой женщины за свою
жизнь.
- Чего ты там брякнул, урод, я не
слышу? – спросила бабка, покосившись на меня и продолжая жадно
хлюпать из ковша.
Но что-то она все же уловила в моем
взгляде. Потому что снова посмотрела на меня другими, изумленными,
глазами, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но не успела.
Моя рука вскинулась и со всей
недюжинной и неиспользованной силой я ударил снизу по ковшу.
Наотмашь, резко, вложив в удар все накопленное за сорок лет
зло.
Алюминиевый ковш врезается в голову,
разрывая рот. Кости лица хрустят, голова откидывается назад,
возвращается по инерции, но уже с застывшим ужасом в глазах. Другой
рукой я ударил ей по шее - еще один хруст. Ни вскрика, ни вздоха.
Тело, как скошенное, валится вперед.
Я слегка отодвинулся, и бабка всей
массой грохнулась об пол мне под ноги. Звенят грязные тарелки в
раковине. Тонкая струйка крови потекла по полу.