— Дыши. Здесь чудесно, — сказала Кэт, прикуривая, как только двери разъехались.
— Не замёрзнем? — Аня взглянула на лёгкое платье женщины.
Та лишь покачала головой и пошла вдоль кадок с тропическими растениями. Приглушённая подсветка создавала впечатление сказки и не мешала разглядывать темнеющее небо, где появились редкие искорки звёзд. Там, высоко, Анюта заметила стеклянный купол — сад оказался «зимним».
По совету хозяйки, которая отошла к прозрачной стене и приоткрыла форточку, куда выпускала дым, Анна глубоко вдохнула и почувствовала запах озона, как после грозы. Тут работал ионизатор, и ещё бог знает что — воздух был удивительным: горным, морским, хвойным… Вспомнился остров Скопелос, где Анюта побывала два года назад. Чуть помедлив, приблизилась к Филаретовой.
— Любишь его? — не поворачивая головы, спросила та.
— Кого? Геньчика? — сорвалось.
Женщина отстранила сигарету, изящно изогнув кисть руки, и поглядела на Аню.
— Узнала школьное прозвище?
— Д-да, — кивнула Анюта и добавила: — ещё Ларик.
— Ларик? Не слышала такого.
— Кто как называл.
— В его школе училась?
— Н-нет.
Аня не представляла, в какой школе учился Геннадий. Судя по тому, что его одноклассница открыла кафе неподалёку от дома Кузнициных, вполне могла быть Анина школа. Блин блинский! Не ожидала, что начнётся допрос. Генка, паразит, не мог сообщить о себе хоть какие-нибудь факты!
Кэт затянулась, задумчиво поглядывая на Анюту, выпустила кольцо дыма в форточку и призналась:
— Знаю, что он задумал. Не соглашайся.
Кузницина нервно кивнула. Кэт рассуждала:
— Мой сын умеет делать предложения, от которых трудно отказаться, но поверь, жизнь состоятельных людей красива издали. Типа полотен импрессионистов. Подойдёшь ближе — мазня мазнёй.
— Девочки! Возвращайтесь! — вместе с голосом Филаретова-стршего в зимний сад на крыше высотного дома ворвались шумы и шорохи.
Анюта огляделась в поисках того, кто кричал.
— Громкая связь, — криво улыбнулась Кэт, — любит всякие радио-штучки. Увлекался в детстве электроникой.
— Аркадий Семёнович? — ожидаемо уточнила Кузницина.
— Он.
Екатерина Игоревна с сожалением затушила недокуренную сигарету и кивнула на расцвеченный вечерними огнями город: