- Где мы? – я не узнал свой голос, Виктор тоже вздрогнул.
- В Москве. Нас выпустили из заточения. Ребята разъехались по
домам. А мы с тобой в больничке, руку лечить будем. Вместе, пока не
поправишься. Держись.
Разъехались. По домам.
Внутри все сжалось. Ну какого черта? Это же отлично, мы
свободны. Я смогу повидать родителей. Надо только закончить со всем
этим.
Как же меня накачали, что глаза на мокром месте. Позор, если кто
войдет. Я попробовал пошевелить правой рукой, она немного
посопротивлялась, но в итоге послушалась, и мне удалось вытереть
лицо рукавом больничной одежды.
Прав Виктор, из меня вышел зачетный хлюпик.
Через полчаса пришла приятная пожилая медсестра с тарелкой
какой-то субстанции.
- Попробуем поесть по-человечески? – мягко предложила она. –
Пора заканчивать внутривенную кормежку.
Я попробовал. Еда на вкус была приятная, но я совсем не
разобрал, что это было. Прежде чем все съеденное рвануло назад, я
успел съесть ложек десять.
- Ничего, - медсестра старательно убирала последствия
катастрофы. – Нужно время, привыкните. Через недельку принесу вам
куриную ножку.
Ночь я почти не спал, смотрел в окно. И тосковал. Это было
нелогично, но я не мог перестать жалеть себя. Хотелось выть на
луну, но луну за окном было не видно.
Утром Виктор сдержал слово и стал меня поднимать.
- Лёх, тебе надо вставать. У тебя всего лишь перелом руки!
Хватит дурака валять, встаем!
Ничего себе, только перелом. А что тут тогда за конструкции на
руку накручены.
Голова кружилась и накатывала тошнота. С помощью Виктора я
сделал круг по комнате. Ноги не слушались, начала болеть рука.
- Дружок, так не пойдет. Ты должен захотеть поправиться, иначе
так и сдохнешь тут, - Виктор подвел меня к кровати. – Через час
встаем еще раз.
Он возился со мной как с ребенком, целыми днями. Заставлял меня
ходить, есть, смотреть телевизор. Ругался, подстрекал,
уговаривал.
Конструкция на руке максимально ограничивала желание шевелиться.
Но за неделю он научил меня самостоятельно ходить по нужде. Я стал
сам держать ложку, и еда перестала возвращаться тем путем, которым
заходила.
Мне вернули телефон, и следующим ударом стало полное отсутствие
звонков или сообщений. Я задыхался от безысходности, стоя у окна в
своей новой камере, сжимая в кулаке предавший меня аппарат. Это
было даже больнее всех этих переломов.