Дамблдор посмотрел на часы, крайне интересные часы, надо
сказать, у них было двенадцать стрелок, но не было цифр — вместо
цифр там были маленькие планеты, при этом они не стояли на месте, а
безостановочно вращались по кругу. Одна из планеток вдруг
увеличилась и переползла в центр «циферблата», говоря о том, что
данный объект приближается и вот-вот прибудет.
— Хагрид задерживается, — сообщил глубокомысленно Дамблдор, сам
при этом прекрасно зная, где и зачем задержался добрый великан. Но
к транспорту он, тем не менее, был не готов.
— Ну наконец-то, Хагрид! — в голосе прозвучала смесь облегчения
и кроткого удивления. — А где ты взял этот мотоцикл?
— Да я его одолжил, профессор Дамблдор, — ответил гигант,
осторожно слезая с машины. — У молодого Сириуса Блэка. А насчет
ребёнка — я привез его, сэр.
— Всё прошло спокойно?
— Да не очень, сэр, от дома, считайте, камня на камне не
осталось. Магглы это заметили, конечно, но я успел забрать ребёнка,
прежде чем они туда нагрянули. Он заснул, когда мы летели над
Бристолем.
***
Петунья ненавидела Гарри. Петунья боялась Гарри. Петунья желала
избавиться от Гарри. Этот мальчик, запертый в чулане, постоянно
действовал ей на нервы своим несмолкаемым плачем. Тем самым
раздирая её на части. Материнский инстинкт толкал Петунью броситься
к ребёнку, вытащить из кладовки и прижать к себе, чтобы успокоить,
как и положено нормальной матери. Но в том-то и дело, что ребёнок
был ненормальным, и об этом помнила её вторая часть, заставляющая
стоять на месте, зажимать уши и морщиться.
Устав от плача, затихал Гарри, искренне недоумевая, почему к
нему никто не подходит, когда он так настойчиво зовет? Мама бы
подошла. Но нет мамы, исчезла она из жизни маленького Гарри. Так
же, как и папа, и дядя Силя. Вместо них, веселых и любящих,
появились злобная тётка, огромный, вечно орущий мужик и толстый,
больно пинающийся Дадли.
Гарри не представлял, что его ожидает в будущем, он не думал об
этом, он знал только то, что чувствовал сейчас — ему очень плохо.
Дни шли за днями, перетекали в недели и месяцы, а лучше не
становилось. Злобная тётка, зверски ругаясь, вытаскивала Гарри из
чулана, грубо сдирала с него памперс и, кое-как отмыв, надевала
другой, после чего всовывала ему в ручонки сухарь и зашвыривала
обратно в чулан. Мальчик обычно бывал уже голоден, так что сразу
начинал жадно мусолить и сосать сухой хлеб. А размочив слюнями,
потихоньку ел, пытаясь не заплакать — у Дадли на столе целая
тарелка каши…