— А твой брат... — Сказала Луиджина, повернувшись в очередной
раз. — Он точно нам поможет?
— Ну... не совсем брат... скорее его отец.
— Твой отец?
— Нет-нет, я бастард его матери.
Девушка умолкла, брови сдвинулись к переносице, а на лбу
пролегла едва заметная морщинка. Во взгляде же появилась некая
жалость. Нет судьбы хуже, чем быть бастардом женщины.
Незаконнорождённый от знатного мужчины может претендовать на титул,
пусть и в теории. Бастард короля, способен занять трон! А вот
женский... просто живое напоминание позора.
— А он точно не велит тебя убить? — Наконец, спросила Лу. — Я бы
велела...
— Я знаю как его ублажить. — С кривой улыбкой ответил
Орландо.
Разговор затух едва начавшись, восходящее солнце прожаривает
мир. В траве оживают кузнечики, появились первые бабочки, снующие в
поисках цветов, коих в изобилии, куда ни глянь. Жёлтые, белые и
нежно-фиолетовые. Орландо осознал, что за всю жизнь, так и не
удосужился узнать их названия. Для него в мире есть всего два
цветка, роза и не роза. Однако, это наименьшая вещь, что его
беспокоит.
Порядок событий изменился неотвратимо. Винченцо сейчас, должно
быть, лет четырнадцать, а может и тринадцать. Барон Борсл в самом
расцвете сил, а мать... ну, может, она ещё не настолько сошла с
ума, как в их единственную встречу. Серкано убит раньше срока, но
не обезглавлен. Значит, понтифику потребуется меньше крови и
времени, для его восстановления.
Подумав об этом, парень ощутил, как трясутся колени.Бой с
возрождённым отцом самая тяжёлая часть его жизни. Несравнимая ни со
схваткой с богом войны, ни с ангелом, которому он буквально
перегрыз глотку... Нет. В этот раз всё будет иначе! Нужно просто
тихое место и хотя бы пара лет. Нужно дать телу развиться,
нарастить мышцы и укрепить связки. Тогда его уже никто не
остановит.
Никто.
— Я тут подумала... — неуверенно протянула Луиджина, приглаживая
волосы, короткие, почти мальчишеские, но даже на вид мягкие и
гладкие, как шёлк. — А зачем ты меня спас? Мы ведь знакомы меньше
недели!
— Ну... — Протянул Орландо, разрываясь от желания рассказать ей
всё. — Серкано ненавидит Гаспара, ведь он его родной сын. Кому, как
не ему, знать его методы воспитания. Он мне всё рассказал.
— То есть, тебе стало жалко меня?
— Да.
Ложь срывается с губ легко, ведь содержит зерно истины. Ему
действительно жалко, но не её детства, а будущего, в котором
повинен он сам. Первая любовь, мать его ребёнка, дважды погибшая от
его рук. Третьего раза не будет, как и не будет Али, так и не
ставшего полноценным мессией.