Пес Господень последовал за мной,
бледный и взмокший, едва‑едва перебрался через преграду, мешком
упал на пол. Он, как и я, знал – колокол первопричина всех бед.
Если его уничтожить, Ведьмин яр потеряет большую часть своей силы,
души исчезнут, а с остальным можно будет справиться без особых
проблем.
С тех пор как начался звон, прошло,
наверное, минуты четыре. Вокруг звонницы уже вились первые души –
серые размытые пятна, постепенно собирающиеся в воронку, которая
вот‑вот должна была прорваться и уйти сквозь крышу вниз. Туда, где
находились люди. У меня никогда не хватило бы сил уничтожить всех
тех, кто пришел на зов.
Я бросился вперед, в воздухе рисуя
кинжалом фигуру за фигурой. Но черный ореол
вокруг потемневших бронзовых стенок не рассеялся, а, казалось,
наоборот, сгустился. В отчаянье я ударил по нему кинжалом, но не
тут‑то было. Сильный толчок в грудь был таким, что не поймай меня
инквизитор, лететь бы мне до брусчатки всю высоту звонницы.
Он что‑то мне прокричал, но,
разумеется, я не услышал. Священник отстранил меня, опасно близко
подошел к гигантскому колоколу, молитвенно сложил руки и, закрыв
глаза, опустил голову. Я увидел, как нечто зашевелилось в глубине
бронзы, словно в ней ему стало тесно. Мелькнул лохматый локоть,
появились и исчезли наполненные ненавистью и злобой алые глаза. А
затем черная пелена, окружающая бронзовый монолит, пошла трещинами
и лопнула, словно яичная скорлупа.
В чем Святой курии не откажешь, так
это в том, что она знает, как поступать с бесовским отродьем. Мы
ударили одновременно. Я – кинжалом, инквизитор – размашисто
перекрестив и щедро облив текущей из распятия лучистой божественной
благодатью.
Клинок вошел в бронзу, словно та была
живой плотью. Такой же мягкой и податливой. Колокол содрогнулся и
выплюнул из себя темно‑коричневое, лохматое, дурно пахнущее,
похожее на паука и одновременно на собаку существо. Оно щелкнуло
страшенной пастью возле моих ног, едва не откусив голень, и взвыло
так, что даже я, будучи совершенно оглохшим, его услышал.
Демон ревел и бился в судорогах,
обливая площадку звонницы черной кровью, хлещущей из раны,
оставленной моим кинжалом. Кровь на солнечном свету бурлила, шипела
и испарялась. Инквизитор отодвинул меня, указав кивком головы в
сторону лестницы, и, не дрогнув, возложил руку на голову адова
отродья. Его длинные, тонкие пальцы впились в жесткую шерсть
подобно клещам. На этот раз силу молитвы священника почувствовал
даже я.