Теперь вернёмся к «Аватару», Пандоре и племени Нави и попытаемся объективно сравнить их с людьми. В фильме они показаны идеальными альтруистами. Однако такое вообще не может быть. С точки зрения здравого смысла и обычной логики можно сказать, что создатели фильма произвольно идеализируют аборигенов. Нави не имеют никаких образцов духовной «индустрии». Они не имеют ни музыкальных инструментов, ни рукотворных идолов, ни наскальных рисунков – ничего. У них нет даже зачатков какой-то культуры, а это означает, что у них нет устойчивых социальных и нравственных норм. В таком случае, что будет сдерживать субъективность отдельного члена племени Нави? Аборигены ведь не термиты и не пчёлы, у них не хватает инстинктов, чтобы целиком направлять поведение каждой особи. Откуда у них возьмется, например, совесть? Что помешает им убить, например, женщину-учёного и съесть её на обед? Или поступить так с Джейком? У Нави нет и не может быть благородства в нашем понимании этого слова. Под влиянием чего оно сложиться? Весь опыт Нави – это опыт сильного и умелого хищника. Все их потребности суть биологические. В таком случае и внутри племени и вовне у Нави должен реализовываться принцип сильного. Кто сильнее – тот и прав.
В фильме аборигены показаны существами с высоким уровнем «духовности» и религиозного сознания.
Здесь необходимо пояснить, что духовность возникает как раз в качестве альтернативы природному существованию. Люди, жизнь которых подчинена природе, не могут быть более духовными, нравственными и моральными, чем человек цивилизации. Духовность самым непосредственным образом связана с цивилизацией. История знает два рода духовности. Условно их можно назвать Афины и Иерусалим. В первом случае, духовность возникает из социального порядка. Чудо древнегреческой цивилизации есть целиком плод особого строя греческого социума – полисной демократии, давшей человеку невиданную в древнем мире личную независимость. Второй тип духовности – духовность Иерусалима – связана с великой религиозной традицией монотеизма. Здесь необходимо отметить, что большие религиозные традиции живут только в больших цивилизационных пространствах. Эти пространства не имеют ничего общего с этническими тотемами, идолами и племенным вождизмом.
«Зеленым хочется думать, что уход из дисгармоний современной культуры автоматически гарантирует приобщение к природной гармонии; снимая с себя бремя какой бы то ни было социальной мобилизованности, мы якобы превращаемся в блаженного вольтеровского дикаря, в котором мудро правит сама мать-природа.»