.
В таком же духе делал рекомендации бывший маршал Наполеона наследник шведского престола принц Бернадотт. Он считал возможным «отступить за Двину и временно, может быть, далее». При этом одна армия могла отходить на Динабург, а другая – к Москве или Твери. Бернадотт рекомендовал вести затяжную войну. В случае удачи следовало вести наступление в направлении Восточной Пруссии и действовать через Кёнигсберг на Данциг. При этом он большое значение придавал планируемым действиям русско-шведской армии через шведскую Померанию в тыл Наполеону и даже считал возможным выступление Турции на стороне России.
На оборонительных действиях настаивал также прусский представитель Кнезебек, который был в Петербурге в начале 1812 г. Но он лишь развивал идею Барклая-де-Толли, сущность которой была известна ему от Штейна или от Нибура. Нового он ничего не сообщил. Наконец, подал записку об укреплении западных границ полковник Э. Ф. Сен-При (вскоре перешедший на русскую службу)[153]. Сен-При подчеркивал, что «укрепления не должны считаться единственно вспомогательными средствами для армии: они не только должны способствовать движениям оных в войне наступательной, но и доставлять оным безопасность в оборонительном положении»[154]. Следовательно, и Сен-При полагал возможным вести наступательный образ действий.
Удивительным было не обилие всякого рода проектов, а то, что Александр I, получая их, не считал нужным сообщать о них главнокомандующим войсками, что он держал в неведении о своих замыслах Багратиона и А. П. Тормасова и лишь советовался со своими приближенными. Об этом знал даже Наполеон, который говорил А. Д. Балашову в Вильне: «Нельзя вести военных операций военными советами. Все веденные подобным образом войны были несчастны. У меня в 2–3 часа ночи, как блеснет хорошая мысль, через четверть часа она передается в форме приказа, через полчаса уже приводится в исполнение передовыми постами, а у вас (русских) в то время как Армфельд предлагает, Беннигсен – соображает, Барклай-де-Толли – рассуждает, Фуль – возражает, а все вместе ничего не предпринимают, а только время теряют»[155].
Вследствие неопределенности и нерешительности, царивших в Главной квартире, Багратион, Тормасов и Чичагов считали, что русские войска будут вести наступательную, а не оборонительную войну, что приводило к несоответствию их действий замыслам Главной квартиры. Следует отметить, что и общественное мнение России склонялось к необходимости вести наступательную войну. Русские дворяне-крепостники опасались того, что Наполеон декретирует ликвидацию крепостного права в России, как делал он в ряде стран Западной Европы, и тогда крестьяне не только не будут воевать, но, возможно, выступят против своих бар. Губернаторы получали строгие предписания не допускать вооружения крестьян и принимать самые строгие меры предосторожности против них.