— Обнули потенциал!
Я огляделся. Служащих гостиницы в
вестибюле не обнаружилось, там расположился десяток операторов, из
которых я знал только Иннокентия — мальчика на побегушках из
компании Юлии Сергеевны.
Требование обнулить потенциал
высказал господин лет тридцати с узким острым лицом и близко
посаженными глазами. Глядел он на меня придирчиво и даже зло, да и
остальные молодые люди добротой отнюдь не лучились, но я не пошёл
на поводу и покачал головой.
— Об этом уговора не было.
— Ты кто такой, чтобы с тобой
договариваться? Сказано — делай!
Приказной тон вариантов для
компромисса не оставлял, внутри всё так и скрутило узлом, я
оскалился.
— А вы точно можете решать за
Горского?
Узколицый порывисто шагнул вперёд, и
даже воздух легонько зашуршал от статического напряжения, но рядом
тут же оказался русоволосый крепыш, ухватил его под локоть.
— Григорий Анатольевич! Григорий
Анатольевич!
— Чего ещё?!
— Леонтий Игнатьевич велел проводить
к нему гостя незамедлительно…
Уже нацелившийся на меня оператор
скривился, но Горский был определённо не из тех, кто спустил бы
своеволие, ему пришлось сдать назад. Не сразу, поиграл поначалу
желваками для порядка, но после всё же указал вглубь холла и
приказал:
— Иди!
Остальные операторы как-то разом
расслабились, а вот меня потряхивало, и пока шагал по ковровой
дорожке, и когда уже вошёл в одну из гостиных, где расположился
господин Горский. Лысый старик с породистым морщинистым лицом,
бескровными губами и глубоко запавшими глазами сидел в кресле прямо
и ровно, словно удержание этой позы давалось ему с немалым трудом,
а набранный им потенциал искажал энергетический фон и будто бы даже
рвал его, опутывал человека непроницаемым для ясновидения маревом.
Мало того, что Горский сам по себе был для меня абсолютно
непроницаемым объектом, так он ещё и затемнял своим искажением всё
кругом. Я попытался продавить этот полог и, такое впечатление, —
голову изнутри чёрным льдом затянуло.
Уф-ф…
Помимо Леонтия Игнатьевича, который
устроил ладони на серебряной ручке упёртой перед собой трости, в
гостиной обнаружились ещё два оператора — оба у круглого стола.
Высокому и худому я навскидку дал лет сорок. Второй, с левой рукой
на перевязи, отличался куда более плотным сложением, ему было
немногим за тридцать, а потенциал он удерживал такой, что расценить
мой собственный иначе как смешным не получилось бы при всём
желании.