Эмпат!
Подобного развития событий я не
предполагал, и от беспокойства даже спина взмокла, а в голове
забилось паническое: «Почему он не переходит к делу? Почему он не
переходит к делу? Почему…»
И да — снова аналогия о сунутой в
пасть льва голове вспомнилась. Только в цирке звери дрессированные,
а тут трюк в условиях дикой природы проделывать приходится!
Может, я и не сумел совсем уж не
выказать обеспокоенности, но и не запаниковал, поставил вопрос
ребром:
— Так вам нужна информация или
нет?
Оператор с рукой на перевязи шумно
вздохнул и не сдержался, обратился к Горскому:
— Ну в самом деле, Леонтий
Игнатьевич! Пусть уже выкладывает!
А вот остролицый Григорий с этим
предложением не согласился.
— Считаю, мы должны разобраться в
мотивах этого двурушника! Иначе как мы сможем ему доверять?
— Разберёмся! — веско произнёс
Горский. — Но сначала выслушаем. Говори!
Голос стеганул почище плети, по спине
вновь побежали мурашки, и я с опрометчивой поспешностью
произнёс:
— Ладинский и Новосельский мертвы, о
Ельском никакой информации найти не удалось.
При этих словах лицо оператора с
рукой на перевязи явственным образом потемнело, а в гостиной
воцарилось напряжённое молчание.
— Эсеры! — выдал первым опомнившийся
узколицый Григорий. — Я же говорил, что до них добрались эсеры!
Я принялся вытаскивать из карманов
пальто акты, протоколы и фотокарточки, буркнул:
— Понятия не имею, кто до них
добрался, но такого рода повреждения я видел у раненых, прибывавших
на реабилитацию из Джунгарии и Джунго. Как понял, таким образом
воздействие операторов, прошедших инициацию в других источниках,
проявляется. Да вы сами посмотрите!
Горский протянул руку, и я вручил ему
всю стопку документов, после чего вернулся в кресло, откуда имел
возможность следить сразу за всеми. Едва ли в случае осложнения это
могло хоть сколько-нибудь помочь, но так мне всё же было спокойней.
Очень уж недобро глядела на меня троица операторов.
Все они остались у стола, не посмев
подойти к старику и заглянуть ему через плечо, а тот быстрыми
резкими движениями перебрал бумаги, потратив на каждую из
фотографий лишь секунду или две, а в протоколы не стал вникать
вовсе, потом без всякого выражения произнёс:
— Клим!
Молодой человек с рукой на перевязи
подошёл и забрал документы, унёс их к столу. Операторы начали
перебирать акты и фотокарточки, стали вполголоса переговариваться и
о чём-то спорить, а Горский смерил меня тяжёлым взглядом.