Выбравшись на берег, мы двинулись дальше. Темп задавала Урса.
Иногда она останавливалась, пропуская сцепку, потом снова выходила
вперёд. Я поглядывал на неё исподлобья. Такое создание во сне
увидишь и подумаешь — кошмар: лысая баба измазанная синькой. Череп
обтянут тонкой кожей, острые скулы, большие глаза. Страшно. А ещё
манера общения, напоминающая готскую: брат мой Готфрид, сестра моя
Урса… Шапито какое-то, провинциальный театр первобытных
актёров.
Но это была реальность.
На ночь мы встали в лесной ложбине. Из земли бил родник. Вода
холодная, вкусная. Когда все прочие миссионеры утолили жажду, нам
тоже позволили напиться. Отряд стал больше. Первоначальная
численность в полтора десятка человек увеличилась вдвое. Плюс один
мутант. Непонятно, когда они успели присоединиться к нам, похоже,
дожидались на месте. В стороне стоял шалаш, конструкцией
напоминавший чум.
К Урсе подошёл старик с таким же английским флагом во всю морду,
и обнял её по-отечески.
— Как прошло? — спросил он.
— Я отдала им пробную партию. Сказали, готовы взять всё, что
есть. Назначили новую встречу. Я сказала: мы придём. На обратном
пути немного поохотились, — миссионерка небрежно махнула в нашу
сторону.
— Я не вижу сына моего Бачиа, — проговорил старик. — И сына
Сизого тоже.
— Они поднялись на Вершину.
Старик покачал головой.
— Это была неудачная охота.
— Нет, примас, смотри: мы взяли много полезных вещей. Пулемёт,
два коротких ружья, инструменты. Миссия нуждается в этом.
Всё трофеи миссионеры сложили возле шалаша. Моего автомата среди
них не оказалось, видимо, остался на месте боя. Меня почему-то это
порадовало.
— Неудачная охота, — твёрдо повторил старик. — Если хочешь
остаться в кругу приоров, ты должна научиться беречь своих братьев
и сестёр. Они — главное достояние.
— На охоте умирают не только враги, — почти слово в слово
воспроизвела Урса мою формулу.
— Никогда не оправдывай потери.
— Но мы привели мясо! Это будет достойная тризна.
— Она не вернёт Сизого и Бачиа, — старик покачал головой. — Я
слишком рано позволил тебе стать самостоятельной. Ты не готова.
Он отошёл к шалашу, заговорил с Готфридом.
Две женщины миссионерки занялись приготовлением ужина. Они
вывалили из холщёвых вещмешков заветренные куски мяса — почерневшая
кожа, ступни с кривыми когтями. Остатки какой-то твари. Рыжик не
придумывал, когда говорил, что сектанты жрут мутантов. Недовольная
Урса присела возле женщин. Втроём они принялись счищать мясо с
костей, резать на мелкие куски и бросать на разложенные прямо на
земле листья лопуха. Вокруг них крутилась тварь, привлеченная
запахом крови. Это был лизун, причём конкретно этот —
лизун-мальчик. Рыжик предупреждал, что к ним лучше не прикасаться.
Я бы и не стал. Несмотря на добродушную мордашку, это был зверь, и
у него были клыки и когти. Урса пару раз шикала на него, когда он
чересчур наглея пытался вытянуть кусок мяса из общей кучи. Лизун
отскакивал, выжидал немного и снова подбирался ближе.