Пять десятков мертвецов, больше
похожих на жареные чергийские вырезки, все еще дымились, наполняя
воздух горьким дымом, который щекотал гортань. Никто не выжил, и
Проповедник, все же высунувший свой нос на улицу, теперь грязно
ругался и крестился, следуя за мной по узким переулкам, пропахшим
мочой, сыростью, мусором. Здесь сегодня не было никого, кроме крыс,
они пищали в сточных канавах, целыми стайками стремясь туда, где
пахло кровью.
– Это магия! Проклятая темная
магия! – наконец сказал он мне.
– Не удивлен. – Несмотря на
то что вокруг не было ни души, я все же оставался начеку и не
убирал палаш в ножны. – Ничто лучше не защитит чужие
деньги.
– Ты одобряешь
сделанное?! – ужаснулся он.
– Пожалуй. Не будь у них такой
защиты, мы с тобой уже бы не разговаривали.
– Людвиг! Но это же запрещено!
Они не спрячут столько мертвецов! Им придется отвечать!
– Интересно перед кем?
– Перед законом. Перед Церковью,
наконец!
– Проповедник, ты как маленький.
Какой закон? Какая Церковь? Ты действительно считаешь, что у них
нет патента на такой случай? Ты реально думаешь, что кто‑то будет
требовать кары?
– А разве нет?
– Раскрой глаза, дружище. Весь
Риапано держит у них деньги. У князей, благородных, военачальников,
стражей и многих‑многих других флорины, гроши да дублоны лежат на
счетах «Фабьен Клеменз и сыновья». Никто не станет связываться с
банком. Особенно если тот защищал их деньги. Лучше пожертвовать
пятьюдесятью никчемными дураками, чем своими состояниями.
Он основательно подумал над этим,
покосился на догнавшее нас Пугало:
– Но люди все равно узнают.
– Разумеется. Отличный урок. К
ним больше не полезут. Во всяком случае, в Клагенфурте.
– В Лисецке было то же
самое?
– Нет. Толпа там ученая. Банки
обошли стороной. Клерк не зря упомянул про ландскнехтов. Даже
наемники в Лезерберге и Фрингбоу, захватывая и грабя город, не
трогают «Фабьен Клеменз». Поверь, они знают, что их ждет.
– Да уж. Лучшее место для того,
чтобы отсидеться в горячее время. Но уверен, что рано или поздно
найдется тот, кто раскусит этот крепкий орешек. И выскребет его
подчистую.
Я остановился на перекрестке, пытаясь
сориентироваться среди мрачных, притихших домов, нависающих со всех
сторон, точно горы:
– Если такое и случится, то не
при моей жизни.
– Куда ты теперь? К Мельничьему
колесу?