– Говорю же,
ты слишком кровожаден. Даже для амниса, – я, потеряв
интерес к газете, бросил ее на стол и встал, решив
догулять до вагона‑ресторана, находившегося по соседству
с моим вагоном.
Разумеется, можно было заказать еду
и сюда, но я не люблю попусту гонять людей
и Иных, когда что‑то можно сделать самому.
В коридоре меня едва
не сшибли с ног. Два господина неслись
по проходу со скоростью летящего в пропасть
паровоза. Один очень походил на представителя народа
жвилья – нос с горбинкой, карие глаза и тонкие
губы. Одет он был куда лучше, чище и изысканнее своего
товарища. Во всяком случае, у меня не полезли глаза
на лоб от сочетания несочитаемого. Чего я бы
не сказал о его приятеле. Клетчатый, потертый пиджак,
ало‑фиолетовый галстук, желтая рубашка и шляпа,
на которой, казалось, основательно потоптался какой‑нибудь
махор, а может быть, слон.
Мужчина с потным, красным лицом
втоптал бы меня в ковер, если бы я не успел
посторониться. Он, явно разочарованный тем, что случайная
жертва ускользнула от него, буркнул в мой адрес нечто
нелестное. Жвилья, немного запыхавшись, снял на ходу шляпу,
вежливо и извиняюще улыбнулся:
– П’остите моего д’уга, чэ’.
Он поте’ял кошелек.
Когда он говорил это, его темные
глаза были холодными, колючими и отнюдь не вежливыми,
в отличие от его слов. Я знавал такие взгляды –
успел повидать их у некоторых заключенных во время своей
кратковременной экскурсии в рапгарскую тюрьму. Здесь
главное – следить за руками такого человека. Стоит
зазеваться, и кусок стали войдет тебе в печень, почку
или шею.
Они появились и исчезли,
словно выбравшийся из трущоб тру‑тру. Я пожал плечами и,
тут же забыв о них, дошел до ресторана, выпил кофе
и вернулся к себе в купе, где Стэфан начал
ворчать, что хочет спать.
Здесь меня насторожил странный шорох
из шкафа. Я нахмурился. Крыса в вагоне первого
класса – редкое явление. Резко распахнув дверцу, я едва
избежал удара стилетом в грудь, отпрянув в последний
момент и перехватив тонкое запястье.
Не слишком церемонясь,
я рванул руку напавшего книзу, одновременно
выкручивая ее, и услышал жалобный вскрик. Пришлось
выволочь содержимое шкафа на свет, чтобы рассмотреть того,
кто едва не испортил мой пиджак и все,
что находится под ним.
«Содержимым» оказалась молодая
женщина.
Ее заплаканное лицо было
искажено болью, отчаяньем и страхом. Впрочем, когда она
разглядела меня, там появилась и еще одна эмоция –
неземное удивление.