– Совсем из головы выскочило! У меня ведь есть подношение побогаче! – Он достал из-за пазухи одну из последних просфорок и притворно спохватился: – Да что ж я?! Сейчас уберу эту плесень.
Корочка вместе с двумя её соседями перекочевала в потную ладонь Пашутки. Он вполз под развесистую елку, достал нож и только тогда раскрыл ладонь. Стоило лезвию тронуть зеленовато-коричневый покров – и самородок сдержанно отозвался огненно-жёлтым сиянием. Не подвёл и второй камушек…
И вот сейчас, наблюдая за ушкуйниками на капище, Пашутка чувствовал себя удальцом: он опередил их всех. Но купеческую гордость затмевала тревога, отзывавшаяся звоном в ушах, настолько его волновало присутствие среди новгородцев рыжего монаха – того самого, который прибыл в затвор вместе с Епифанием, о котором так часто вспоминал Стефан в свои последние дни.
Поджав губы, Пашутка сверлил взглядом Кирилла. («Я же всех убедил сначала в своём юродстве, а затем и в смерти. И вот – на тебе! Что этот рыжий пройдоха надеется здесь сыскать? Неужели ему с Алферием повезло больше, и хранитель ему первому выдал Стефанову тайну? Нет. Не было там ничего, да и Алферий ему после меня уже ничего сказать не смог бы. Мёртвые молчат…“) Но тут как раз к тому месту, где Пашутка устроил засаду, рысцой приближался немец. Отступать поздно. Бывший пошлый купец распластался на осыпавшихся иголках, которые жадно впились ему в живот. Зажурчавшая у самого уха струйка заставила Пашутку зажмуриться. Наконец, всё стихло. Он уже хотел оторвать голову от земли, как вдруг сообразил, что не слышал удаляющихся шагов.
Взгляд Отто был прикован к стволу лохматой ели, на котором проступал затёс с каким-то знаком. Не такой ли он видел на карте, которую взял в качестве трофея у ломбардского купца? Подхватив сползшие штаны, Отто полез за пазуху. Немецкая пунктуальность требовала дотошного сличения. Stimmt aufs Haar!6 Отто начал ощупывать взглядом соседние ели – ничего… Ну что ж, придётся klein anfangen7. Убедившись, что он предоставлен самому себе, Отто снова достал карту, деревянную коробочку и иголку. У Пашутки от напряжения ломило переносицу и слезились глаза. Он с удивлением следил за тем, как Отто вертит круглую коробочку, как тычет иголкой в карту, как снова прячет её куда-то вглубь потёртой кожаной куртки…