«…Вот этот угол, на первый взгляд, выглядит очень
соблазнительно: толстые бревна, не всякая пуля пробьет. Но для
того, чтобы из-за него выстрелить, надо высунуть голову. А сделать
это можно только в том случае, если высунешься из-за угла. Причем,
не где попало, а над штакетником, который к этому углу примыкает. А
стало быть, и противник, если он не полный лопух, будет ожидать эту
самую голову в указанном месте. Значит, что? Не высовываем отсюда
башку. А лучше переползем к другому углу. Он хоть и не такой
заманчивый, но внизу, на высоте полуметра от земли, выбит край
одного из бревен, и получается неплохая амбразура, куда вполне
можно высунуть ствол карабина. Да и сзади там лежит поленница дров,
на фоне которой мои движения будут практически не видны. А вон та
крыша крыта дранкой, и если отщипнуть несколько полосок, то вполне
можно стрелять из глубины чердака. Никто меня там не увидит, а
звуки выстрелов из-под крыши будут доноситься весьма неразборчиво —
сразу и не поймешь, откуда стреляют…»
«Вон та банька — она из толстых бревен. И входная дверь у нее
весьма и весьма внушительно выглядит. Казалось бы, классная позиция
для обороны: окошки в стенах баньки узкие, только-только ствол
просунуть. Но вся закавыка в том, что дверь бани до земли не
доходит на расстояние ладони, и закатить туда гранату — дело
пустяковое. И все — никакие стены не помогут. Выскочить оттуда под
обстрелом — дело безнадежное. Да и обзор из узких окошек
неважный».
И вот такие размышления занимали меня практически все то время,
пока я не был занят чем-то другим. Что-то пыталось пробиться из
потаенных уголков моей памяти, но я так и не понял, что же это
было. Ничего, что наталкивало бы меня на какую-то конкретику,
вспомнить так и не удалось. Наблюдавший за моими раздумьями Кегель
сочувственно похлопал меня по плечу:
— Не переживай, парень. То, что ты не помнишь имени своего
ротного, — это еще не самая большая проблема. Кто знает, может
быть, Господь Бог, лишив тебя некоторых воспоминаний, поступил во
благо. Ты старый солдат, и я это вижу. У каждого из нас есть
какие-то моменты, о которых порою хочется забыть и никогда не
вспоминать.
Не могу сказать, чтобы его слова вызвали у меня какое-то
отторжение. В принципе я был совершенно согласен, но легче от этого
вовсе не становилось. Так прошло несколько дней, и меня опять
вызвали в тот же самый кабинет. Но на этот раз там был уже совсем
другой обитатель. Тоже немолодой дядька, хотя и не такой пожилой,
как доктор. Но, ей-богу, я бы предпочел еще неделю пить эту самую
гадость, лишь бы не встречаться с сегодняшним обитателем этого
кабинета. Ибо сидел там самый натуральный фельджандарм. А вот к
этим парням на закуску попадаться категорически не рекомендовалось.
С юмором у них было плохо, а въедливости — хоть отбавляй. И сам
факт, что моей персоной заинтересовалась полевая жандармерия,
никакого энтузиазма вызвать не мог. Ладно уж медики — тут оно все
привычно и понятно. А вот какая вожжа попадет под хвост этим
ребятишкам, предположить было совершенно невозможно. Однако же
делать было нечего, обратного хода не имелось, и, вытянувшись около
дверей, я рапортую обитателю кабинета о своем прибытии. Против всех
ожиданий, он настроен весьма благодушно: не спешит снимать с меня
шкуру и выворачивать наизнанку все тайники души.